[Монеты:] Мир зверей, чудовищ и цветов

Раздел девятый
МИР ЗВЕРЕЙ, ЧУДОВИЩ 2 j j Уг зЩ 1
fS
Глава 1Фауна на монетах
щт щ, с правителями и божествами является третьей темой, едва ли не самой многочисленной из представленных в средневековой монетной иконографии. Аналогично двум предыдущим темам, с которыми она теснейшим образом гзязана, мир животных находит своих предшественников в античном монет эм деле, в Греции и на Востоке вплоть до Южной и Восточной Азии, в Риме кельтов, в разных по качеству сочетаниях, в разных функциях и в разных иконографических традициях. Так, на греческих монетах преобладают местные кпзотные, представленные естественным образом, порой с большой анатомической точностью, но обычно служащие символами соответствующего божества кгхровителя, связанного с локальной мифологией либо названием места, реже его экономикой. В Афинах это сова, в Эфесе пчела, черепаха на о. Эгина, ельфины в Сиракузах, в Сибарисе бык, а в Иллирии корова вот неко тэые примеры этой фауны. Но и здесь встречаются фантастические животные, дхие как Пегас в Коринфе или сфинкс на о. Хиос. Не менее богат и зверинец, кгедставленный на монетах древнего Востока, особенно в государстве Ахемени гз. где помимо прочих представителей местной фауны, таких как коршун или глон, во множестве встречаются диковинные существа морские кони, гри г эны или же крылатые быки. Еще дальше, на востоке, на индийских монетах, тсподствуют антилопы зебу и особенно слоны, позже попавшие на древней не монеты Камбоджи, то есть мотивы вполне реалистические, хотя, по всей видимости, не лишенные символического смысла. В Риме фигуры реальных жи з этных являются носителями культового, но в первую очередь политического гдержания, если вспомнить хотя бы мотив капитолийской волчицы, а также глов, львов, быков, слонов и даже крокодила, символизировавшего недавно пзоеванный Египет.
Впрочем, Рим на собственном опыте знал многих экзотических животных, гнвезенных из Африки и Азии, которых показывали главным образом на цир
РааХа д спят Ын. Миг я л 6л т т й, чудовищ и цвь тп
ковых аренах и чьи изображения попадали на монеты. Может быть поэтому фантастические животные там встречаются значительно реже однако это не свидетельствует о том, что они отсутствовали в римской культуре и общественном сознании. Их искали не только в дальних полумифических странах, о которых сообщали разные писатели, обычно повторяя рассказы старых, часто греческих, авторов, но также и в непосредственной близости от империи. Даже такой трезвый и рациональный писатель, как Тацит, излагая в своих Анналах историю похода Германика на побережье Фризии, во время которого римский флот был рассеян морскими ветрами, сообщал о потерпевших кораблекрушение И каждый, вернувшись из дальних краев, рассказывал чудеса о невероятной силы вихре, невиданных птицах, морских чудовищах, полулюдях полузверях обо всем, что он видел или во что со страху уверовал К Впрочем, сообщения воинов и путешественников часто являлись строительным материалом для подобных легенд и в более поздние времена. Правда, в римскую эпоху, в восточной части империи, вероятно, в Сирии, был создан учебник естественной истории, называемый Физиологом который, напитавшись эллинистической и библейской традициями, стал главным проводником античных знаний о животных и чудовищах, позднее присвоенных средневековой культурой.
Однако средневековый зверинец несколько отличается от античного не только большим присутствием в нем фантастических существ, но и наличием животных, относящихся к иноземной фауне и не известных тогдашней Европе. Вопреки иллюзиям, которые могли бы создать естественные условия средневековой Европы, еще богатой глухими лесами и болотами, где находили убежище многие виды животных активное и повсеместное занятие охотой и животноводством, а также на значительную экономическую роль табунов и стад и цену меха введение фауны в качестве явления средневековой культуры в целом пошло иным путем. Его обусловили не опыт, не повседневное наблюдение за природой, а оторванные от реальности записи, библейские или литературные тексты, выводившие сюжет из глубокой древности порой также этимологические ученые выводы, в которых само название животного было источником его познания иногда локальные традиции, относящиеся к местной истории, династии или персоне святого патрона. Поэтому в литературе Средних веков среди украшавших рукописи миниатюр, в резьбе порталов и капителей романских колонн, на печатях и монетах присутствует множество животных, среди которых больше экзотических львов, леопардов и слонов, чем местных медведей, волков или бобров. Орлы, собаки, зайцы, рыбы, змеи, павлины, пеликаны, козлы, бараны и другие четвероногие или птицы появляются, прежде всего, в качестве символов, изображений доблестей или пороков, а также религиозных мотивов, как правило, имеющих 1
Taсyt Dziela. Tlumaсzyl S. Hammer. Warszawa, 1959. T. I 129. Цит. по Тацит П Соч. в 2 х т. М., 1969. Т. I. Анналы. Книга II. Гл. 24. С. 54.
I h i л 0 i Hiг и d м t i j i t h i x 465
f основание в Священном Писании или в Физиологе в бестиариях или ка шшх то иных произведениях.
Домашние животные, являвшиеся объектом разведения, обычно попадали монетные штемпели лишь в том случае, если это обуславливала символиче хая функция или герб, обозначающий соответствующую персону, город или стгану. Таким образом распространилось изображение агнца Божьего, о чем уже а речь довольно обычной была голова вола, особенно часто встречающаяся
мекленбургских монетах, на молдавских, а также спорадически отмечаемая з лругих местах, в том числе на калишских денариях Казимира Великого. Зато мображение целой коровы появляется только во Франции на монетах, отчеканенных в XV в. в Беарне как герб этой земли 592 В аналогичной роли в Свид нпде на монетах присутствует голова свиньи, в швейцарском Шаффхаузене изо гажение овцы и т. д.
Совершенно особое место занимает только конь, правда, мало использовавшийся в геральдике в качестве самостоятельного герба персон или мест, хотя, на г.гимер, один из силезских брактеатов с лошадиной головой, по видимому, представляет герб Кобылаглова, подобные мотивы встречаются также в Каринтии. Зато бесконечное множество раз конь появляется в роли верхового как необ I тлимый элемент рыцарской формулы правителя. С этой точки зрения совершенно нетипичны только денарии епископов Льежских конца XII в., представ тюгцие привязанного к дереву коня, с сопровождающей надписью EQVVS TXALIS 1593 а также барана, стоящего на мосту через Маас, обозначенного надписью MVTV 2 44 1Обе монеты, видимо, выпущенные в епископской монетной мастерской в Гюи, очевидно, связаны с ярмарками, проходившими з этом городе. Кажется здесь имеет место единственный случай демонстрации на средневековой монете предметов торговли, несмотря на то, что монеты непосредственно служили именно таким транзакциям.
Животные, являвшиеся объектом охоты, если и попадали на штемпели, то почти исключительно в роли гербов или символов, а не как обозначение занятия охотой, высоко ценимого в рамках социального престижа. Несомненно, сцену охоты на медведя представляют несколько тверских монет XV в. 53 155 с территории Руси происходят также штемпели с изображением лучника,
стреляющего в птицу 286 54 хотя этот мотив может быть позаимство зан с татарских монет. Весьма сомнительно усматривать на других русских монетах сцены охоты на кабана, и уж совсем никакого места не нашли на них пушные ьзери, несмотря на то, что они не только являлись объектом охоты, но и объектом внутренней и международной торговли, а что еще важнее, основой русской денежной системы в домонетный период, когда названия куна и векша 3 функционировали как повсеместно использовавшиеся определения денежных единиц. Так что можно было бы ожидать их изображения и на монетных штемпелях. Вероятно, во второй половине XIV в. эти понятия были уже неак
593.
466 V,i uh i освлтын. Мир u ri.ii, чглиптц и цвп он
туальны и не соответствовали вновь созданной монетной системе русских княжеств. Зато бегущая куница стала постоянным мотивом так называемых банских денариев, чеканившихся венгерскими королями и банами Славонии с середины XIII до середины XIV в. 8 14 1Правда, здесь она была гербом страны и, следовательно, геральдическим, а не промысловым животным, но по своему происхождению восходила к занятию охотой и торговле мехом. В то же время на нескольких венских денариях и на одном из силезских брактеатов, а может быть, также и в Центральной Польше появляется изображение белки, обычно трактовавшееся именно в связи с использованием ее шкурок в качестве платежного средства, хотя эта интерпретация не надежна. Зато будет несомненной ошибкой видеть в рогатом животном, помещенном на польский брактеат начала XIII в., изображение зубра, поскольку наиболее вероятно, что это горный козел, позаимствованный с бордюра Гнезненских дверей и исполняющий роль символа наивысших достижений на пути к совершенству, в особенности же символизирующий высоты церковной иерархии. Также и сцена охоты на зубра на брак теате, приписываемом Болеславу Благочестивому 1257 1279 вызывает сомнения представленный на нем рыцарь нападает с мечом на какую то рогатую бестию 594 285 таким образом, это сцена не охоты, а борьбы, и так как одна из печатей этого же князя показывает, как он сражается со змием, то можно предположить, что изображена еще одна из многочисленных сцен встречи с дьяволом. Тем самым даже обычные с виду животные на монетных штемпелях часто исполняют особые роли, аналогичные тем, что стали уделом их экзотических собратьев или вообще чудовищ.
Диковинные существа, которых тщетно было бы искать среди естественной фауны даже в Средние века сирены, единороги, 285. Брактеат.Польша.БолеславVСтыдливый 1243 1279 или кентавры, грифоны, гарпии и, наконец, разнообразные драконы,
Болеслав Благочестивый, князь Велмкопольскмм 1247 1279 являюхся одним из наиболее распространенных видов в зверинце тогдашних изображений. Граница между естественными и фантастическими животными, несмотря на ее четкое обозначение в бестиариях, тщательно отделявших животных, хотя бы и экзотических bestiae от легендарных чудовищ portenta только казалась четкой. Для средневековых людей, особенно проживавших в центральной или северной части Европы, слон или лев, по видимому, были существами столь же фантастическими, как кентавр или василиск, а точнее, последние были для них столь же реальны, как и первые. Никто не мог усомниться в том, что есть такие страны, где живут сирены или грифоны, коль их существование подтверждают грамоты и рассказы, а также церковная скульптура о существовании в давние времена драконов свидетельствует местная традиция во многих европейских странах. Впрочем, были ведь и материальные доводы рог единорога, точно напоминающий закрученный зуб нарвала кости дракона, висящие при входе в церкви, и их шкуры, привезенные из крестовых
I uiiiti 7. Фауна на литстах кв
походов, а также сообщения достойных доверия свидетелей, например, сирен на берегах Пелопоннеса в XV в. наблюдал Теодор из Газы, ученый, создатель Академии в Ферраре, а вскоре после этого близ Сан Доминго их собственными глазами видел Христофор Колумб.
Те или иные животные с особой интенсивностью появлялись на средневековых монетах только в некоторые периоды и на определенных территориях. Значительное количество их впервые отмечено уже в VII в. на англосаксонских монетах, так называемых скеатах, чеканившихся в Англии, а также на землях Фризии. Этот зыводок как уже говорилось, несомненно, имел иное происхождение, нежели последующие он еще не воспроизводил христианской символики и не проистекал из Физиолога а был связан скорее с местными пластическими и, быть может, культовыми традициями. В их числе появляются разные четвероногие, в которых, хотя и не без труда, можно иногда распознать стилизованные изображения золка или оленя. Среди них встречаются и своеобразные птицы, а также твари, прямо определяемые ныне как чудовища, не позволяющие связать их с естественной фауной. Более реалистичны несколько более поздние, чем скеаты, а, может быть, появившиеся под их влиянием изображения животных на древнейших скан линавских монетах, особенно оленя со змеей 47 1а также пары петухов 595 тоже довольно стилизованных. Однако они не имеют редкий случай близких аналогов в норманнской пластике, столь богатой на зооморфные мотивы, и относятся скорее к отдельному слою символов, впрочем, быстро затертому иными темами, распространившимися на скандинавских монетах в X XI вв.
Другая, более многочисленная группа изображений животных появилась на монетах XII XIII вв., прежде всего, в Центральной Европе. Именно в этот период мир зверей и чудовищ находился на пике расцвета, заполняя своими бесчисленными представителями пластическую, литературную и бытовую культуру романской эпохи. Животные реальные или фантастические в этот период становятся символами и выражением разнообразных добродетелей и пороков, сил Божественных и дьявольских, человеческих образов и поступков, которые и по сей день сохранились в разных баснях о животных, нередко уходящих корнями именно в эти или даже еще более отдаленные времена. Ключом к этому миру является, прежде всего, Физиолог текст, созданный уже в III в., но расширенный в Средневековье, включивший многие, нередко самые удивительные рассказы об отдельных животных, которые дали основания для их превращения в соответствующие символы. Его дополняло множество бестиариев, часто иллюстрированных, и, наконец, изображения в монументальном искусстве, особенно в церковной скульптуре, но также в миниатюрах, ювелирных изделиях, на печатях и монетах.
Однако зверинец собранный на монетных штемпелях, не является простым повторением изображений животных и чудовищ, встречающихся на других объектах средневекового искусства, хотя в принципе относится к той же те
468 Piisoс.i Чъятын. Чип u lши, l id till ill И+Ии.ИЧ
матической группе, нередко с подобной или просто совпадающей иконографией. В отдельных случаях можно даже определить объекты, ставшие непосредственными образцами, с которых были скопированы изображения монет, такие как мотивы драконов, кентавров и птиц, позаимствованные для великопольских брактеатов Мешко III с рельефов Гнезненских дверей, или как аналогичные изображения на южно германских монетах XII в., почерпнутые с портала кафедрального собора в Аугсбурге, и несколько других примеров. Но здесь нет правила, и даже трудно установить корреляцию между уровнем встречаемости соответствующих монетных мотивов и степенью насыщения страны аналогичной монументальной пластикой. Например, все богатство бестиария, характерное для романской скульптуры во Франции, Испании или Англии, не нашло никакого отражения на штемпелях монет, чеканившихся тогда в этих странах.
Питомником зверей и чудовищ, красовавшихся на монетах в XII XIII вв., были, прежде всего, восточно альпийские страны Австрия, Штирия, Бавария. Оттуда они разошлись по соседним регионам Центральной Европы, особенно в Чехию, Венгрию, Силезию и так далее. Вторым аналогичным центром была северо восточная Русь и в частности Великое княжество Московское, княжества Тверское, Владимиро Суздальское и прилегающие области. Но там период расцвета этих диковинных существ приходится на конец XIV и большую часть XV в., когда русские князья только приступили к собственному монетному производству. Сходство этих двух зверинцев просто поразительное те же самые четвероногие, гады, птицы и, особенно, существа, которые трудно отнести к какой нибудь определенной биологической группе, с большими хвостами, свернутыми в разные петли, со странными головами, крыльями, мордами, лапами, нередко обнаруживающими прототипы в монументальном искусстве, но часто свидетельствующими об изобретательности и воображении или о бездарности и легкомыслии создателей отдельных штемпелей.
Если бы между совокупностями восточно альпийских и русских монет не было почти двухсотлетней дистанции и эти территории соединяли тесные культурные и экономические узы, то напрашивался бы совершенно очевидный вывод о заимствовании мотивов позднейших монет с более ранних прототипов, как это имело место во многих других случаях. Но на этот раз такую зависимость невозможно обосновать. Обращение монет, относящихся к первой группе, было ограничено по преимуществу регионом Центральной Европы, и нет никаких следов их проникновения в отдаленные русские земли. Более того, в исходном ареале они уже полностью исчезли к тому времени, когда русское монетное дело только начало их создавать, и особенно позднее, в первой половине XV в., когда рассматриваемые мотивы проявились на Руси наиболее интенсивно. Поэтому здесь следует говорить скорее о случае конвергенции, независимого образования на двух отдельных территориях аналогичных форм, видимо, выросших из аналогичных экономических, общественных и культурных предпосылок.
l h u u i Фа у н а M o r t r i A x
Средневековый зверинец включал животных, различающихся как внешним видом и повадками, так и моральными ценностями и разнообразной символикой, закодированной в их образах. Эти ценности были положительными и отрицательными целая гамма бесчисленных добродетелей и пороков, приписываемых отдельным животным, верность, отвага, сила, щедрость, мудрость, умеренность, а также хитрость, жадность, гордыня, разврат, дикость и многие другие, выведенные путем таинственных сопоставлений с текстами Священного Писания или разнообразными трудами античных и средневековых авторов, распространенными з tv эпоху. Из этих же источников некоторые существа приобретали однозначно положительную или отрицательную оценку, порой становясь прямо таки символами Христа, Девы Марии или отдельных святых, либо олицетворением сатаны. Другие же получали сложное, неоднозначное толкование и рассматривались то как позитивное, то как негативное отражение моральных и религиозных понятий в зависимости от контекста, в котором они были представлены. В пластике, особенно романской, часто встречаются всякого рода бестии и существа, изображающие на эялу с возвышенными добродетелями также различные пороки, что, впрочем, вызывало протесты со стороны строгих моралистов. Эти сомнения ярко выразил св. Бернар Клервоский в грамоте к аббату Сен Тьерри, которому он писал о возмущающем его украшении церквей Зачем здесь нечистые обезьяны Зачем свирепые львы Зачем ужасные кентавры Зачем получеловеческие твари Зачем пятнистые тигры Зачем сражающиеся рыцари Зачем трубящие в рога охотники 1Эти вопросы можно было бы отнести и к тогдашним монетам, составив список аналогичных упреков, в котором, правда, отсутствовали бы тигры и обезьяны, но нашлись бы другие, похожие и даже еще более отвратительные создания.
Однако введение изображений из бестиария на монетные штемпели имело особую обусловленность. Это место, служившее для демонстрации и пропаганды политических ценностей и религиозного содержания, не использовалось для вы леления мотивов с негативным оттенком, которые могли бы вызвать сравнения и реакции прямо противоположные намерениям эмитента. По этой причине первыми на монетах появляются животные и существа с устойчивым и не вызывающим никаких сомнений символическим смыслом, такие как изображения агнца или голубицы. Также и олень, орел или рыба, даже если не имели непосредственной пропагандистской ценности, во всяком случае, не вводили в искушение. Зато представители злых сил или носители негативных черт, если и попадали на штемпели, то сначала только вместе с соответствующим уничижительным комментарием и, следовательно, в роли побежденных или, по крайней мере, в сценах борьбы с человеком, успешное завершение которой вскоре должно было наступить. Под такой дидактической защитой на монетах XI и особенно XII в. появ
Kalinowski L. Tresсi ideowe i estetyсzne Drzwi Gnieznieriskiсh Drwi Gnieznienskie. Wroсlaw, 1959. T. II 12 1
470 l i i девятый. Miw uu у и, чулпппщ n uni run
ляются дракон, лев или медведь воплощение злых сил и даже самого дьявола, а также заяц символ развратности, для примера, атакуемый орлом 367 193
Однако с середины XII в. начинаются изменения. На штемпелях появляется все больше бестий с сомнительными моральными достоинствами, представленными в качестве центрального, часто единственного элемента штемпеля без комментария, характеризующего их значение. С одной стороны, этот процесс мог быть следствием некоторого ослабления строгости символики и результатом определенной свободы в поисках мотивов для многочисленных штемпелей, с другой, результатом переоценки отдельных представлений.
Большую роль здесь сыграло усиление геральдизации многих из этих мотивов. Обычай помещать на боевые щиты диких животных или чудовищ, изображавшихся в наиболее угрожающей позе для устрашения врага, привел к отождествлению их хозяев с соответствующими бестиями, в свою очередь перенесенными на печати и монеты. Этот апотропейный, то есть отвращающий беду, фактор стимулировал развитие черт, вызывающих страх, в изображениях животных стали подчеркиваться их когти, клыки, открытые пасти, вздыбленные позы. Может быть, некоторые представители Церкви, знающие религиозную символику и изучавшие бестиарии, подобно св. Бернару возмущались такой практикой, но светское течение оказалось сильнее. Когда сами правители использовали прозвища или получали клички, почерпнутые из мира диких зверей, такие как Альбрехт Медведь, Генрих Лев или Ричард Львиное Сердце, реабилитация соответствующих символов стала неизбежной. Видимо дальше всего этим путем прошел как мы уже знаем валашский воевода Влад II, прозванный Дьяволом Дракул, 1436 1447 который легализовал это прозвище, поместив на своих монетах изображение дракона. Но это уже был конец Средневековья, когда ни дракон, ни даже дьявол не были так страшны, как в прежние годы ревностной веры. Во всяком случае, выход разных чудовищ и бестий на монеты конца XII XIII в. уже служит явным свидетельством их приручения, снятия с них груза воплощения злых сил и восприятия этих сил как своих собственных.
Глава 2. Парад львов и вопрос о слоне
Если бы о средневековой фауне пришлось судить на основании частоты появления соответствующих видов на штемпелях тогдашних монет, то не возникло бы сомнения в том, что лев был наиболее распространенным животным, по крайне мере, в Центральной и Западной Европе. К аналогичному выводу привели бы и другие иконографические источники того времени печати, скульптура, миниатюры. Если такой вывод не находит подтверждения в природе, то он присутствует в сфере сознания, где, по меньшей мере с XII в., лев был существом хорошо
l a.Uhi 2. лр,id Lhiwe вопр tL о ljohс 4
известным и прижившимся, почти родным. Слушателей Песни о Нибелунгах ничуть не удивляло, что в прирейнских лесах Зигфрид охотился не только на мед велей, зубров и лосей, но и на львов Приключение XVI прозвище же Генриха Льва, написанное и на его монетах, не имело никаких экзотических черт.
Введение льва в качестве устойчивого элемента культуры христианской Европы происходило не без конфликтов. В течение долгого времени лев выступал в лвойной роли как символ могущества, силы и многих других достоинств, особенно свойственных правителям, но также как олицетворение злых сил, воплощение разнообразных грехов, сатаны и даже Антихриста. Эту двойственность, зхгочем, не исключительную в запутанном мире средневековой символики, удастся свести к главным традициям, сформировавшим представление о льве к античной, преимущественно римской, несущей понятие королевского животного,
библейской, а отсюда и церковной, трактующей льва как грозного противника. Конечно, это разделение не абсолютное и не точное, нередко обе традиции налагались друг на друга, однако оно дает некую исходную точку для классифи алии бесчисленных львов средневековой Европы, впечатляющее дефиле кото тых прошло и по монетным штемпелям.
Выше уже шла речь о льве противнике, из пасти которого о спасении молитесь словами псалмопевца 4 а борьбу с ним почитали за выражение добродетели благочестивого правителя. Этот сюжет еще в XIII в. обнаруживал опреде енные связи с мусульманскими монетами на Ближнем Востоке, где охота на льва ыла реальностью, в Европе был быстро вытеснен сюжетом льва правителя, сим ла силы, могущества и славы. В этой позитивной роли лев раньше всего появ ыется на монетах императора Испании Альфонса VII 26 57 отчеканенных в Аеоне 59 5 а также на английских сеньориальных монетах времени короля бтефана 35 54 несколько позднее на саксонских монетах герцога Генриха ызя 42 80 а потом на монетах их преемников и во все большем количестве государств. Как в Испании, так и в Саксонии непосредственным движущим с актором, обосновывавшим выбор этого мотива, была этимология. В качестве говорящего герба королевства Леон лев сохранялся на монетах в течение всего Стелневековья, лишь несколько меняя свой внешний вид. В Саксонии он имел глее короткую, но весьма стремительную карьеру, связанную, прежде всего, с династией Вельфов и особенно с персоной Генриха Льва. Правда, здесь на роль династического герба лев был принят не совсем корректно, поскольку таким обра гм Вельфы объясняли происхождение повторяющегося в их роду имени Вельф, значающего всего лишь щенка дикого зверя Welpe в свою очередь закрепив tv этимологию через прозвище герцога Генриха, обозначенное также в некото гых надписях на его монетах. Особым свидетельством акцентирования этой символики стал бронзовый памятник льву, поставленный Генрихом в 66 г. в Брауншвейгском замке и по сей день там пребывающий 10 Он был изображен на нескольких брактеатах как самого Генриха, так и его сыновей, представляющих
472 l iMh Пенимый. Мир v v 7 7 iовит п ит г он
286. Брактеат. СРИ. Имперский город Мемминген. XIII в.
598.
зверя с поднятой головой, стоящего на четко обозначенном цоколе. Однако это изображение довольно редкое, так как в массе своей брактеаты саксонских герцогов XII начала XIII в., которые известны в сотнях вариантов, представляют льва в нескольких других, более типичных для этого времени иконографических традициях. Обычно это был лев в прыжке или же лев шествующий и смотрящий, то есть с головой, повернутой анфас. Иногда эта голова имела человеческое лицо, что еще более подчеркивало его отождествление с персоной правителя. Зато пока еще не было фигуры льва яростного, который вскоре станет преобладающей формой на монетах, печатях и в европейской геральдике.
Фигуру льва, близкую по типу к вельфовской, демонстрируют и некоторые другие немецкие монеты второй половины XII в., а также польские брактеаты Мешко III 58, 59 29 и чешские денарии 597 В некоторых случаях, например, на епископских монетах Регенсбурга, он имеет голову орла 286 переходя тем самым уже в разряд фантастических существ. Но одновременно начинает появляться лев яростный, то есть стоящий на задних лапах, все более схематизированный, как будто искусственно набитый, согласно формирующимся правилам геральдической иконографии. По видимому, впервые он принял эту позу на уже упоминавшихся брабантских монетах рубежа XII XIII в., представляющих знамя со львом 302 которое заменило использовавшееся прежде изображение льва в прыжке. Может, сам способ расположения на знамени вызвал такое вздыбливание льва, во всяком случае, с тех пор он все чаще встречается в такой позе в Брабанте, а также, среди прочего, в Чехии, Норвегии, Шотландии, в некоторых итальянских городах, в Майсене, Червонной Руси и Болгарии.
Некоторые из этих изображений нередко приобретали черты, свойственные данной стране или правителю и обычно заключавшиеся в возвеличивании герба. Шотландские львы носили короны, норвежские держали топор св. Олафа, чешские имели корону и раздвоенный хвост 598 Последняя черта появилась на брактеатах во второй половине XIII в. и с 1300 г. приобрела особенно эффектную форму на пражских грошах 735, 2 13 69, 2 потом на других видах монет. Как исключение раздвоенный хвост использовали в изображениях других геральдических львов на каринтийских монетах из Фризаха во второй половине XIII в. и на грошах, чеканившихся в Сплите князем Боснии и Далмации Хрвоем 1403 14 13 599 287 Но прежде всего это был опознавательный знак чешского льва, что однако не уберегло его от насмешливого прозвища собака например, на Кипре, где в XIV в. так назывались пражские гроши braссali 5 Даже во Вроцлаве в XV в. непристойно сравнивали помещенного на местных геллерах льва с псом одного из членов городского магистрата. Но издевки скорее были вызваны претензиями к качеству самих монет, которое в общественном мнении не могли компенсировать даже самые достойные гербы на их штемпелях.
I. шва 2. Пар ад льнов и вон ни о слоне ч
287 Грош. Босния. Хрвое 1403 14 15
Существовало и много других видов львов. Геральдическую форму часто приобретал леопард, то есть лев шествующий и смотрящий, с человеческим лицом и хвостом, дважды изогнутым над спиной. Подобный тип появился уже на рубеже XII XIII вв. на монетах аугсбургских епископов, по видимому, на основании восточных образцов, потом в Каринтии. Зато в своем характерном виде он распространился в XIV в., в том числе на силезских квартниках, представляющих двух леопардов брауншвейгского герба, принадлежащего Мехтильде, жене князя Генриха III Глоговского 1273 1309 600 Путем подобных династических союзов в середине XIV в. леопарды попали на датские монеты, но особенно прижились в Англии на монетах Плантагенетов со времени Эдуарда I 1272 1307 60 1Трактуемый как символ династии и английского государства леопард на золотых аквитанских монетах XV в. занял место льва, раздираемого Самсоном. Зато совершенно иную, с виду более естественную форму представляют сидящие львы, помещенные на фландрские монеты, особенно так называемые горшконосцы XIV в., на которых лев сидит в горшковидном шлеме на голове 252 133 Также в Болгарии спустя столетие были отчеканены гроши, несущие двух львов, сидящих лицом друг к другу. Аналогичное удвоение мотива уже встречалось раньше, и объясняется по разному. Например, два яростных льва с обращенными друг
288. Трам. Киликийская Армения. После 98
474 l l d i К ьнтын. Миг iu Vi a, 74 j.u hii inn inn sm.
к другу головами, которые представлены на монетах Киликийской Армении в начале XIII в., должны были символизировать двойную корону царя Левона I 99 12 19 602 288 полученную от обоих императоров, восточного и западного. Однако аналогичный мотив в то же время присутствует на венских денариях герцога Леопольда II 94 1230 который не имел ни одной короны. Совершенно иной смысл имеют львы, лежащие под ногами королей Франции Филиппа VI 1328 1350 603 и Карла VI 1380 1422 604 находящие полную аналогию в надгробной скульптуре. Но в других случаях это могло быть только стремлением к симметрии штемпеля, выраженном в изображении двух животных в зеркальном противопоставлении. Эта схема часто применялась также в мотиве двух львов, использовавшихся в качестве держателей гербового щита, которые известны, в том числе, по гданьским монетам времени Сигизмунда I Старого 1506 1548 605 или по более поздним английским монетам.
В позднем Средневековье лев появляется и на монетах мусульманских государств Сельджукидов, Хулагуидов, Великих Моголов, особенно на татарских монетах Золотой Орды в XIV в. Обычно это шествующий лев, позади которого восходит солнце, и следовательно мотив, родственный современному государственному гербу Ирана, хотя на нем зверь еще держит саблю. Зато на Руси мотив льва отмечен в редких случаях, а его место обычно занимает близкий ему зверь, определяемый как пардус барс 194, 606 105 Со второй половины XIV в. он встречается на московских монетах, в Суздальско Новгородском княжестве и даже во Пскове. Этот зверь известен по монументальной скульптуре XIII в., в том числе, по рельефам Дмитровского собора во Владимире, откуда, вероятно, и перешел на монеты подобно некоторым другим мотивам. Это, впрочем, не меняет самого факта, свидетельствующего о воздействии восточного, может быть, монгольского культурного влияния, поскольку этот хищник относится к азиатской фауне и его изображение не нашло в Европе заметного применения, по крайней мере, до времени распространения леопардовых шкур в качестве украшения рыцарских доспехов. Правда, по видимому, именно о леопарде речь идет в приведенной выше грамоте св. Бернара, говорившего о пятнистых тиграх однако, это был еще прежний негативный символ один из субститутов дьявола, а не зверь правитель или гроза неприятелей.
На землях Штирии с середины XII в. появляется пантера, первоначально представлявшая собой герб герцогского рода, а потом и страны. Зоологи относят ее к леопардовым, однако в средневековом зверинце она считалась самкой леопарда, которая, тем не менее, принципиально отличалась от него своими повадками она была кроткой, дружелюбной с другими животными, после каждого кормления спала три дня и имела дыхание столь благоуханное, что всех привлекала им к себе. Со штирийских монет пантера вскоре проникла на австрийские и баварские денарии, чеканившиеся в Вене, Эннсе и Зальцбурге, реже также в Регенсбурге. На этих штемпелях она обычно имела геральдическую форму, подоб u l n a J.lfhlQ IhtWh tSdrl b U U tlс
ную яростному льву, но с четко обозначенной длинной изогнутой шеей 607 Иногда, особенно на штирийских и зальцбургских монетах XIII в., она имеет широко раскрытую пасть, символизирующую это самое благоуханное дыхание хотя, по мнению других, открытая пасть должна была позволить ей извергать пламя о чем также сообщают современные этим изображениям бестиарии, тем самым вводя исследователей в замешательство. Наконец, на венских денариях, чеканившихся Отакаром I 80 92 и Леопольдом II 98 1230 пантера иногда обладает крыльями 608 становясь таким образом не реальным животным, а одной из четырех бестий пардусом которых видел во сне пророк Даниил 6 и они в XII в. также попали со страниц Библии в немецкую литературу, играя в ней роль символов могущества и власти, служивших прежде всего политической пропаганде Гогенштауфенов. Но, видно, и Бабенберги 7 обратились к этому сюжету. Однако различение отдельных видов представленных существ и их правильная классификация бывают сложны, особенно на мелких монетах с плохо читаемыми штемпелями, что, в свою очередь, затрудняет верное истолкование приписываемой им роли. Во всяком случае, Пржемысл Отакар II 125 276 на венских денариях лишил пантеру крыльев, но вложил ей в лапу меч, видимо, более однозначный и убедительный символ власти.
На венских денариях конца XIII в. можно также отметить оленя, мотив весьма распространенный в средневековой пластике, использовавшийся в разных обстоятельствах. Но на штемпелях средневековых монет он встречается не столь часто, как можно было бы ожидать. Как уже говорилось, он выступает на древнейших скандинавских монетах в качестве одного из еще языческих символов. Видимо, аналогичное происхождение олень имеет на нескольких скеатах Нортумбрии в VIII в. Присвоенный затем христианской иконографией он появляется в XI в. на фландрских денариях, хотя еще безо всякой связи с легендой о св. Губерте, которая нашла свое выражение на монетных штемпелях только в начале XVI в. Другие олени, встречающиеся в XIII XIV вв. на некоторых баварских, саксонских, бранденбургских, венгерских монетах, а также на силезских брактеатах и квартниках 609 по видимому, имеют черты геральдических знаков персон или мест, например, город Штольберг в горах Гарца или сеньоры фон Зигмаринген в Швабии, а не религиозных или политических символов, хотя такое различие не всегда убедительно.
В том же самом регионе восточно альпийских государств с XIII в. можно встретить на монетных штемпелях волка, прежде всего в роли герба епископства Пассау, но и на некоторых венских денариях Пржемысла Отакара II. Кроме того, волчья голова отмечена на одном из меровингских триенсов в качестве говорящего герба местности так же, как и на нескольких англосаксонских скеатах VII в. На монеты Пассау волк попал, вероятно, в виде гласного герба епископа Вольфгера 90 1205 и позднее был сохранен его преемниками. Первоначально этого зверя представляли бегущим, иногда шествующим, подобно льву,
606.
607
476 4 r t i h t i M i Hi. i 4 i rr щ
также с епископской митрой на голове потом с середины XIII в. он обычно изображается стоящим на задних лапах, иногда рядом с пастырским посохом. Это один из относительно редких примеров геральдизации волка. По видимому, он не приобрел серьезного положения в средневековой символике, хотя и был атрибутом нескольких святых, обычно как побежденный или прирученный хищник, который по приказу святого возвращает унесенную добычу. Во всяком случае, несмотря на частое использование его в тогдашней ономастике волк, wilk, lupus, Wolf и т. д. волк не стал выразителем присущих правителю добродетелей, но, вопреки сопровождавшей его дурной славе, он не выступал и в роли побежденного противника, как это было с другими хищниками, предназначенными Священным Писанием на роль олицетворения дьявола.
Выше уже шла речь о том, что роль врага на нескольких чешских монетах исполнял медведь, а также о том, что в XV в. на Руси он был представлен в охотничьих сценах, а может быть, и как противник, которого князь берет рукой за горло. Зато самостоятельное место на штемпеле медведь получил в Швейцарии на монетах, чеканившихся в Берне и Санкт Галлене. В первом случае это опять был гласный герб местности, базирующийся на легенде об основании города в 9 1г. герцогом Бертольдом фон Церингеном на месте успешной охоты на огромного медведя. С первой половины XIII в. этот герб присутствовал на бернских монетах почти постоянно вплоть до Нового времени, понимаемый как символ городских вольностей, и постепенно приобрел геральдическую форму в виде зверя, шествующего с высунутым из пасти языком 6 10 Таким же образом в следующем столетии медведь попал на некоторые бранденбургские монеты в качестве гласного герба Берлина. Зато в Санкт Галлене с XIII в. он появляется на аббатских монетах как атрибут св. Галла, поскольку согласно агиографической легенде, этот святой, находясь со товарищи в диком лесу, повелел беспокоившему их медведю носить дрова для костра и деревья для строительства монастыря, за что ежедневно кормил его. После первых натуралистичных изображений в XIV в. он получил вид зверя, шествующего на задних лапах с вытянутыми передними, который до сего дня сохранился в гербе кантона Аппенцелль. Несколько других святых, особенно из того же круга ирландских монахов, пребывавших в альпийских областях в VI VII вв., имели медведя в качестве атрибута, представлявшего их в иконографии. Но из них на монеты попал только медведь сладкоежка, который добирался до висящих на дереве яблок, как это видно на ангальтских монетах XVI в., усмиренный св. Магнусом. Во всяком случае, эти и другие приключения святых с медведями указывают на местное происхождение сюжетов, опиравшихся на реалии европейской фауны и доживших до недавнего времени, когда прирученные медведи традиционно использовались именно для принесения дров на отопление, правда, уже не в Швейцарии. С этими сюжетами связаны и довольно многочисленные геральдические изображения, в том числе, герб Равич девица на медведе. Но они не нашли отражения на монетных штем
I hied Lijhv f the oo v сoiii u AO lit Л
л елях в Средние века, если не считать медвежьей лапы герба одного из епископов Дерптских в XV в., помещенной в качестве основного мотива на чеканившиеся им монеты 270 144 Эти мотивы, более или менее непосредственно почерпнутые из реальной жизни, по видимому, являлись действенным противовесом литературным и особенно библейским сюжетам, в которых медведь представлен как грозный противник или как орудие Божьей кары. Вспомнить хотя бы историю Елисея и сорока двух докучавших ему детей, которых по приказу этого пророка в наказание разорвал медведь 8
Совершенно иначе следует трактовать появление на штемпелях средневековых монет слона, распознание которого в целом не вызывает сомнений благодаря характерному и неповторимому внешнему виду этого животного. Зато возникают вопросы о причинах и смысле изображения слона, поскольку он не был представлен не только в фауне, но и в сознании жителей средневековой Европы, сильно уступая с этой точки зрения как львам, так и драконам с единорогами, по крайней мере до времени распространения шахмат с фигурами башен, поставленных на слонов.
Тем не менее, изображение слона на монетных штемпелях имеет богатые и давние традиции, восходящие к античной эпохе. Пожалуй, раньше всего его можно встретить на финикийских тетрадрахмах, отчеканенных на Сицилии з конце III в. до н. э., и не удивительно, потому что это была как раз эпоха Ганнибала. Потом он многократно появлялся на римских монетах в период республики и. особенно, империи. В первые годы нашей эры слон выступает почти постоянным элементом штемпелей индийских монет, а позже присутствует и на монетах других стран Южной Азии. Во всех случаях это были естественные изображения, относительно верно передававшие внешний вид животного, хорошо известного создателям этих штемпелей. На римских монетах слоны обычно представлены в движении, шествующими, с поднятыми вверх хоботами, тянущими парные колесницы или даже квадриги, иногда управляемые сидящим на шее погонщиком. Только в виде исключения это животное исполняло символическую роль, когда его голова занимала центр македонского щита на денариях Квинта Цецилия Метелла 125 120 гг. до н. э. или же когда персонификация Африки на сестерциях Септимия Севера 197 2 имела волосы, заплетенные в форме слоновьего хобота.
В Средние века иконография слона на монетах претерпела значительные изменения. Вместо динамичного изображения естественного животного появляется несколько схематизированный рисунок слона, стоящего неподвижно, с опущенным или немного завернутым внутрь хоботом, как правило, несущего на спине башню, которая в античности появлялась только как исключение и то в виде легкой беседки или балдахина. Этот новый способ представления слона, конечно, не был результатом наблюдений в природе. Впрочем, живые слоны попадали в Европу чрезвычайно редко. В 800 г. Карл Великий получил
L, ип девятый. Мир ни Г 8 p i и ю в п щ и ши го в
СРИ. Около 1325 г.
слона в подарок от Гаруна ар Рашида. В XIII в. Фридрих II провел слона по Италии и Германии, а французский король Людовик IX подарил слона Генриху III Английскому. В конце XV в. слоны появились также в Кёльне и Вене. Но эти события не нашли отражения на монетных штемпелях упомянутых правителей, а изображения слона отмечены на территориях, куда в те времена не заходил, пожалуй, ни один живой слон.
Самая ранняя средневековая монета со слоном была отчеканена в Карин тии на монетном дворе в Ландштрассе около 1220 г. 6 Этот слон, как исключение, нес на спине две башни, увенчанные остроконечными крышами. Несколько позднее аналогичный каринтийский денарий был выпущен на монетном дворе в Штейне герцогиней Агнессой Меранской 1243 1248 Представленный на ней слон несет только одну башню, которую по сторонам сопровождают знаки полумесяца и звезды. К 1260 1280 гг. относятся денарии со слоном, отчеканенные в Вене Пржемыслом Отакаром II или Рудольфом I. Они были относительно многочисленны и обращались также на соседних с Австрией территориях, особенно в Венгрии и Южной Чехии. Одновременно, а может быть, под их влиянием появились и венгерские денарии со слоном, выпущенные Белой IV 1235 1270 а потом Эндре III 1290 130 1Первые из них время от времени попадаются в польских кладах. Во второй половине XIII в. изображение слона отмечено и на крупных силезских брактеатах 6 12 появившихся не без влияния чешских монет Пржемысла Отакара II. Наконец, около середины XIV в. монеты с изображением слона встречаются на землях Брайсгау сразу в двух вариантах в типичном, с башенкой на спине, и в новом, где вместо башни над спиной слона видны три большие точки 289 Этим, по всей вероятности, и заканчивается список средневековых европейских монет, несущих изображение слона.
Не приходится сомневаться, что средневековый слон имел богатое символическое содержание, которое придавалось ему на протяжении столетий. Уже в римской древности это животное, украшавшее собой императорские триумфы, считалось символом непреодолимой силы, долголетия, мудрости, а также верности, умеренности и предусмотрительности. Письма Плиния утвердили мнение о слоне как о символе щедрости и, прежде всего, чистоты помыслов, которое опирается на легенды, повествующие о том, что слоны отправляются на спаривание только съев цветок мандрагоры. Эти рассказы дополнил и передал эпохе Средневековья Физиолог 9 позже поддержанный авторитетом Альберта Великого 92 1280 В результате это животное, одаренное столькими достоинствами, вместо репрезентации правителя стало одним из многих символом Девы Марии, воплощая главным образом чистоту, непреодолимую силу и щедрость милостей Святой Девы. Но иногда слон воспринимался как символ нерушимого здания Церкви в соответствии с интерпретацией Первой книги Маккавейской 10 а также и вП J. 1L l l l i Union r union n ти с 4
как символ крещения согласно легенде о рождении слонов в воде. Наиболее гаспространенная версия богородичной символики нашла дополнение в интерпретации башни, помещенной на спине животного и происходящей, несомненно, от применявшихся на Востоке башен на боевых слонах. Но в рамках средневековой христианской мифологии она связана с башней из слоновой кости понятием, хотя и почерпнутым из страстных стихов Песни песней которое, однако, следуя странным путем схоластической мысли, уже вскоре вошло в состав Лоретской литании как атрибут не Суламифи 12 а Марии. Таким образом, большинство изображений слона на штемпелях средневековых монет следует поставить в один ряд с другими богородичными знаками, такими как звезда, лилия или единорог, отодвинув прежние традиции королевского животного. Так он и понимался еще в конце Средних веков, когда в 1478 г. датский король Христиан I учредил Орден Слона, находящийся под покровительством св. Девы Марии, и знак в виде фигурки белого слона, конечно, с башней на спине.
Только в период Ренессанса слон снова появляется на монетах уже не как религиозный символ, но и как в античности, в качестве воплощения военной силы и могущества или же просто как символ правителя. Именно так следует понимать изображение слона посреди отары пасущихся овец, помещенное на савойских монетах Эммануила Филиберта 1553 1580 на которых надпись INFESTVS IXFESTIS 13 еще выразительней указывает на его функцию правителя и защитника зависящего от него стада 6 13 Впрочем, уже в XIII в. слон встречается на некоторых печатях герцогов Савойских, однако тогда его значение еще могло иметь религиозную природу. С переменой эпохи изменилась и функция символа, одновременно отчасти его внешний вид, поскольку ренессансный слон утратил столь типичную для средневековых изображений башню, сохранив лишь нечто вроде попоны на спине.
Было еще одно течение, вводящее слона в культурное пространство средневековой Европы. Принесли его многочисленные, широко распространенные легенды о деяниях Александра Македонского и особенно о его приключениях в Индии, где он попал в любовные силки прекрасной принцессы Кондацис. Вместе с ней он путешествовал в пышной повозке, которую тянули 36 слонов. 1Еменно этот эпизод в сильно сокращенном виде представляет изображение на упоминавшихся монетах, отчеканенных на территории Брайсгау, где у слона вместо башни на спине три точки или же горба. Предполагается, что этот штемпель скопирован или имеет общий прототип со средневековой тканью, сохранившейся в одном из монастырей во Фрайбурге в Брайсгау и изображающей это индийское приключение Александра настолько упрощенно, что вместо впечатляющей запряжки представляет только одного слона, несущего на спине нечто вэоле арки, в проемах которой виднеются три головы Александра, Кондацис и возможно, Аристотеля. Именно эти персонажи обозначены на миниатюрном
480 р i i fU Ы t. М и г MU Pi th Ч Ю И П Ш И К ТОЯ
штемпеле тремя точками, в то время как само животное довольно точно повторяет рисунок слона на ткани. Степень коммуникативности этой сцены для непосвященных, видимо, была невелика, интеллектуальная элита возможно и могла ее распознать, тем более что на местном дворе был известен эпос об Александре, сочиненный поэтом Бертольдом фон Хербольцхаймом, а романская скульптура кафедрального собора во Фрайбурге демонстрирует этот цикл легенд. Впрочем, и в других местах приключения Александра были фактором, опосредованно вдохновлявшим создателей монетных штемпелей.
Истории об Александре Македонском и особенно история его борьбы с разными народами, зверями и чудовищами на Востоке была источником в средневековой иконографии для многочисленных иллюстраций, распространившихся по всей Европе, главным образом на страницах рукописей, но также в живописи и монументальной скульптуре. К наиболее известным относилось изображение воздушного путешествия Александра, представляющее царя, сидящего в корзине и держащего в руках две поднятые жерди, на которые были нанизаны куски мяса или мелкие животные, служившие приманкой для двух огромных грифов или орлов, привязанных по сторонам корзины. Стараясь добраться до корма, эти птицы махали крыльями, тянули вверх корзину с Александром, который таким образом поднимался в небо. Эта сцена, представленная в византийском и романском искусстве на мозаиках, фресках и в скульптуре, была хорошо известна и в Северо Восточной Руси, где присутствует на барельефах нескольких соборов во Владимире и Юрьеве Польском. Там же она попала на монетные штемпели, 6 14. а именно на денги тверского князя Михаила Борисовича 146 486 точно
повторив туже иконографическую схему 6 14 290 По всей вероятности, этот штемпель был заимствован с какого нибудь из этих или подобных им образцов, однако трудно оценить, был ли этот выбор некоторым образом случайным или же продиктован политической программой. В пользу второй гипотезы может говорить тот факт, что это воздушное путешествие понималось на Руси как апофеоз не только Александра, но и местного правителя, одновременно напоминая о распространенной здесь традиции, что именно Александр Македонский дал русским князьям их земли во владение. Впрочем, этот мотив присутствует уже в XII в. на одной из пластин княжеской диадемы, найденной близ Киева, поскольку данный сюжет уже укоренился и в русской инсигнальной символике. Византийские императоры тоже иногда обращались к персоне Александра Македонского как своего предшественника, в конце XIII в. поместив на монетных штемпелях намекающую надпись МАКЕ DONIA. Однако они не предпринимали по его примеру рискованных воздушных путешествий, удовольствовавшись изображением двуглавого орла, впрочем, присвоенного только Палеологами.
290. Денга. Русь. Великое княжество Тверское. Начало 1440 х гг.
Глава 3. Птицы королевские и прочие 4S 1
Глава 3. Птицы королевские и прочие
лев был среди четвероногих, тем, как известно, был орел среди птиц, по my между этими двумя королевскими животными разделилось большинство т спастических и государственных гербов в средневековой Европе. Подобно льву, гел имел традиции, уходящие в глубокую древность, как эмблема самого Зевса, тем более сильные, что в качестве одного из государственных знаков Римской пчперии он проник в средневековую культуру сразу в статусе символа власти, без ех сопутствующих негативных значений, которые поначалу сопровождали изо гттжение льва. Хотя орел издавна использовался в качестве инсигнального элемента, на монеты он попал только в конце XI в. и сначала в рамках символики тктрее религиозной, чем государственной, хотя эти две сферы его деятельности не зеегда четко разделяются. В первой из них, наряду с довольно общими отсыл j L к Богу, опиравшимися на библейские стихи, орел функционировал, прежде 5 сето, как символ св. Иоанна Евангелиста, впрочем, опять параллельно со львом тз. Марка. Во второй сфере он нашел значительно более широкое распростране преимущественно, на императорских монетах, а также в центральноевропейских и альпийских странах от Бранденбурга через Великополыиу, Силезию Моравию до Каринтии, Баварии и Тироля, позже отмечен в княжестве Валахия и реже на других территориях. Этим разным понятийным сферам и разным странам, а также разным периодам функционирования соответствуют формальные различия, образующие довольно развитую типологию изображений средневекового орла.
Одним из главных типов являлся римский орел, известный по монетам пе гиода империи, позже воспринятый Штауфенами как выражение их имперской идеологии. Наиболее точное его изображение присутствует на золотых нзгхсталисах Фридриха II, чеканившихся на Сицилии с 123 1г. и представляющих орла, сидящего с немного раскрытыми крыльями и обращенной влево толовой Этот тип, видимо, считавшийся наиболее репрезентативным,
29 1Адлергрош. Австрия. Графство Тироль. Мейнхард I Альбрехт II 1253 1275
482 девчгпын. M u p iu r i lL m i n im и т м и л
6 18.
6 19.
сохранился и в правление Арагонской династии на Сицилии, перейдя на золотые монеты Педро I 1282 1285 и его преемников 486 242 Зато на монеты младших номиналов уже при Фридрихе II была введена более схематичная форма геральдического орла, использовавшаяся на эмиссиях государя и в Северной Италии. Однако этот знак не принадлежал исключительно императору. Во второй половине XIII XIV в., может не без влияния условий, возникших после угасания династии Штауфенов, орел распространился и на монеты северных городов, а также графов Тироля и Герца 6 15 29 1став причиной появления обиходного названия aquilini орлиные для целой группы монет грошового достоинства.
Другим ареалом частого использования изображения орла стала Центральная Европа. Если опустить птиц неизвестной видовой принадлежности, присутствующих на нескольких монетах XI в., то рисунок орла на этой территории ранее всего появляется, пожалуй, на моравских монетах первой половины XII в., но только в начале следующего столетия становится относительно частым. В Польше он отмечен, прежде всего, на силезских монетах, сначала как символ св. Иоанна, и только с середины столетия как княжеский династический герб. Один из ранних брактеатов, несущий изображение орла с распростертыми крыльями, имеет надпись S IOHS 14 580 однозначно указывающую на связь изображения с персоной Евангелиста. Другой снабжен надписью AQVILA 15 6 16 которая непосредственно определяет содержание этого штемпеля, но и на этот раз, судя по аналогии, речь идет о религиозном символе. Зато княжеский орел распространился только с середины XIII в. на больших силезских брактеатах, обычно уже представленный в геральдической форме, с пояском на груди, характерном для герба силезских Пястов. В этом виде он сохранится в XIV в. на некоторых квартниках 6 17 129 и геллерах, а позже на многочисленных монетах отдельных силезских княжеств.
В других частях Польши орел на монетных штемпелях появился немного позже. В Великополыне его изображение присутствует на нескольких брактеатах второй половины XIII в., а наметанный глаз разглядит его и на щите, который держит в руке князь, на монетах, приписываемых Пшемыслу I 124 257 6 18 так же, как и на щите в руке Лешка Черного 1279 1288 на брактеатах, отчеканенных предположительно в Кракове. Правда эти случаи не являются исключительными, так как уже за полвека до этого подобный щит с орлом держит на своих монетах Филипп Швабский 98 1208 6 19 а также на чешских брактеатах 12 10 1230 гг. Пржемысл Отакар I, только позднее заменивший этот герб на яростного льва 600 Но в любом случае орлы, помещенные на щиты польских князей, являются важным, хотя и мало используемым свидетельством, касающимся генезиса польского орла, который во всей своей красе предстал на монетах только в следующем столетии.
Этот уже довольно сформированный герб несут денарии Владислава I Локетка 13 10 1333 87 денарии, квартники и гроши Казимира Вели
Iлйв ii 3. Пт и цы королев кне и прочие 4 S 3 1333 1370 138 Особенно на последних монетах, отчеканенных около г., польский орел получил полноценную геральдическую форму, подобную что он имеет на известных печатях в величии двух последних Пястов, с ко ной на голове. С этого времени он сохраняется на большинстве польских мо ло конца Средневековья, а также на многих более поздних, вплоть до се няшних, лишь претерпевая соответствующие стилистические изменения воемя от времени меняя характерные для него атрибуты. Впрочем, в течете XV в. эти изменения шли в направлении упрощения рисунка и его схема нзании, заметной уже на мелких монетах первых Ягеллонов. Тогда же сформи г в лся отдельный тип прусского орла с короной на шее и мечом над головой, мешавшийся на шеленгах прусских городов Торна Торуни 620 292 Дан 7а Гданьска и Эльбинга Эльблонга 62 1со времени Тринадцатилетней б йны 1454 1467
292. Шиллинг. Польша. После 1454 1466
Опустив здесь прочие типы средневековых орлов, таких как моравский, покрытый квадратами в виде шахматной доски 293 геральдические гибриды куявский полуорел полулев 237 или нюрнбергский полуорел полуконь, несколько слов следует посвятить мотиву двуглавого орла, который среди государственных гербов занял особо привилегированное место и использовался, прежде всего, в качестве символов империй, как Восточной, так и Западной, а также государств, считавших себя их преемниками. Правда, двуглавый орел имеет гораздо более раннее происхождение, так как является мотивом восточного искусства,
известным с глубокой древности. Однако в Средневековье он возник скорее вторичным путем, в результате соединения двух орлов в единое целое. Относительно часто он встречается на монетах XIII в., отнюдь не всегда выражая имперскую идеологию. Среди прочих он отмечен на некоторых венских и штирийских денариях рубежа XII XIII в. 622 на больших силезских брак
293. Денарий. Чехия, г. Брно. Вторая половина XV
484 Pd uiс.i ih в лты п M i l P Л777 7, 7 К К Hi I i l l j П В Г и в
театах и на бранденбургских монетах второй половины XIII в., также во Фландрии 623 и Брабанте, а в XIV в. в южной Франции 624 294 Как постоянный символ Западной Священной Римской империи он утвердился на монетах только со времени Сигизмунда Люксембургского 1433 1437 несмотря на то, что спорадически появлялся и ранее, выражая связи соответствующих государей с Восточной Византийской империей. В Византии двуглавый орел был признан гербом империи только в 126 1г., до этого времени уже отмеченный на некоторых монетах. Предположение о том, что он являлся выражением притязаний на верховную власть над обеими частями Римской империи, восточной и западной, не имеет полноценного обоснования, тем более что эта программа не была актуальной для политики Палеологов. Но вскоре двуглавый орел был позаимствован в Болгарии на медных монетах конца XIII и первой половины XIV в. 488 а также на монетах мусульманских правителей Центральной Азии и Золотой Орды. Зато на Русь он проник лишь после падения Константинополя, вследствие женитьбы в 1472 г. Ивана III 625 295 на Софье Палеолог, дочери деспота Морей, которая стала посредником не только в перенесении в Москву эмблематики Восточной империи, но и концепции
Третьего Рима, усиленной утверждением, что четвертому не бывать Тем не менее, по московскому образцу двуглавого орла поместил на некоторые свои монеты тверской князь Михаил 296 тот самый, который использовал мотив воздушного путешествия Александра. Неужто и на этот раз он таким образом выражал свои далеко идущие политические притязания Во всяком случае, в качестве российского имперского символа двуглавый орел утвердился только на монетах Петра I с 1699 г. 92, 96, 97 и сохранялся вплоть до падения монархии в 19 17 г., претерпев в течение этого периода лишь некоторые изменения внешнего вида и стилизацию.
Другие птицы, встречающиеся на средневековых монетах, в целом исполняли роли менее выдающиеся, хотя и не лишенные разных символических и пропагандистских функций. Выше речь уже шла о соколе, обычно выступавшего в качестве атрибута власти, а не как самостоятельный мотив штемпеля. Спорадически появляется павлин королевская птица, известная по монетам древней Индии, в Риме служившая постоянным атрибутом богини Юноны, а в Средневековье трактовавшаяся, прежде всего, как символ воскресения, ибо, по словам св. Августина, его мясо не портилось. По этой причине павлина охотно изображали также на раннесредневековых саркофагах, с которых он, видимо, и перешел на не 1уло. Русь. Великое княжество Московское. После 1478 г. которые меровингские монеты. Позже павлин отмечен пый денарий. Франция. Епископство Валанс. Середина XII третья элП 1в.
Л, ОЛАОСК 0B3сKj
уоег
J.Lldil Птшщ KOfiQ.ii вскис прочие +S5
на чешских монетах Бржетислава I 1037 1055 626
29 а ранее, наверное, и на денариях конца X в. Весьма вероятно, что именно павлина должна представлять птица, изображенная на польских монетах Болеслава Храброго, она несет на голове маленький кружевной венчик в виде нескольких зубчиков и имеет раскрытый наподобие веера хвост 82 42 В качестве общего мотива птицы этот образец, вероятно, позаимствован 296. Денга. Русь. Великое княжество Тверское,
с чешских монет, однако своей орнитологической спецификой, по видимому, обязан каким то другим образцам и символам. Во всяком случае, представляется более правильным рассматривать птицу в качестве павлина, а не следовать устоявшемуся мнению, что это изображение орла или петуха. Вышеназванные и несколько следующих примеров, которые нам дают
297. Денарий. Чехия. 1037 1050
венгерские и норвежские монеты XIII в., все же не позволяют приписывать павлинам особо почетного места среди птичьих символов, несмотря на то что перья из их хвостов высоко ценились в качестве украшения рыцарских шлемов и даже некоторых корон. Так как свои гербовые фигуры правители, и не только средневековые, более охотно выбирали среди хищных птиц и зверей, с которыми им было легче отождествлять свой статус, нежели с кротким и беззащитным павлином.
Еще реже на монетах отмечен пеликан, символ Церкви, поскольку согласно древней дохристианской легенде, он собственной кровью кормил своих птенцов. Именно в этой роли пеликан, по видимому, выступает на нескольких денариях Славниковцев конца X в. 527 и на немецких монетах XI в., однако эта атрибуция ненадежна. Зато не вызывает сомнений изображение петуха, появившееся уже в IX в. на датских монетах 595 а в XIII в. довольно часто встречающееся в Центральной Европе, в том числе на силезских, чешских, бранденбургских, саксонских и австрийских монетах, реже в некоторых западноевропейских странах. На них петух отчасти исполнял роль местного герба, как в Олаве и Франк
486 P.iMh дсвягпын. Мир aim р и, чу юн пи и нагон
298. Денарий. Чехия, г. Хеб. 80 1220
фурте на Одере, отчасти мог быть одним из религиозных символов, глашатаем бдительности и приближающегося дня, благодаря чему, начиная с XIII в., вырезанный из тонкого железного листа, он был вознесен на тысячи церковных шпилей и башенок, на которых нес свою службу. Зато только в качестве исключения на штемпели попадала курица, не получившая в Средние века никакой символической роли. Тем не менее, в середине XIII в. она присутствует на монетах епископов Пассау, потом у графов фон Хеннебергов, естественно, как их говорящий герб 16
В этой же роли уже в конце XII в. на штемпели австрийских денариев, отчеканенных в Энее, попала утка. Но, по видимому, говорящий герб этого места Anasium 17 не полностью удовлетворял его правителей, и на более поздних монетах утка приобрела оленьи рога и хвост наподобие львиного, превратившись в поистине грозное существо и представительный городской герб. Зато не ясно, что должна означать утка на одном из польских брак театов конца XIII в., которую некоторые исследователи считают лебедем. Последняя птица 298 известная также по нескольким венским денариям Альбрехта I 1282 1308 вновь появляется в XV в. на монетах герцогов фон Клеве, таким образом подтверждавшим версию о происхождении своего рода напрямую от Лоэнгрина 18 хотя лебедь был гербом, распространенным в геральдике многих стран, в том числе и Польши.
Также геральдическое происхождение и опять в роли говорящего герба, по видимому, имеет журавль, представленный на некоторых тюрингских монетах, но поскольку с этой птицей с античных времен связано много легенд, он мог иметь на штемпелях и какое то иное значение. Именно с таким преданием о страусе, способном переварить даже железо, о чем до сих пор сохранилось воспоминание в польской поговорке о страусином желудке, связано изображение этой птицы с чем то вроде подковы в клюве, помещенное на венгерские денарии Карла Роберта 1308 1342 и Людовика Великого 1342 1382 В то же время на других номиналах, особенно на грошах, этот мотив подвергся полной геральдизации и был сведен до изображения только страусиной головы с подковой, в виде нашлемника венчающей шлем над венгерско анжуйским гербовым щитом 13 1
Сто лет спустя аналогичным образом на венгерских монетах появился ворон с перстнем в клюве 299 как родовой герб Хуньяди сorvinus 19 представляемый преимущественно как один из элементов гербового щита Венгрии, но и как самостоятельный мотив монетных штемпелей при Яноше Хуньяди 1446 1452 и при Матиасе Корвине 1458 1490 627 2 Вместе с последним герб Корвина проник на чешские, а также силезские монеты в герцогстве Ратибор Егерндорф. Возможно, ворона представляют и другие монеты, однако его атрибуция если не считать уже упоминавшейся птицы на пенни X в. из Нор
IAaed 3. 1hnniibi королевские и причт
299. Дукат. Венгрия. 1482 1488
тумбрии 529 в целом ненадежна, тем более, из за внешнего вида его часто путают с голубем, несмотря на то, что с точки зрения символических ценностей он является антиподом последнего как черная птица смерти.
Присутствие голубя на монетах имеет больше обоснований благодаря его весьма развитой, главным образом религиозной символике, которой соответствовали разные иконографические схемы и композиции. Выше уже шла речь о голубке, олицетворяющей Святой Дух, и можно добавить еще несколько изображений этой птицы, и связанных с той же самой тематикой, и представляющих ее в другой роли. Так, на меровингских монетах присутствует голубь, клюющий виноградную гроздь, мотив, весьма популярный в романском искусстве в XII XIII вв. голубь появляется довольно часто, особенно на монетах духовных правителей, иногда с оливковой ветвью в клюве, то есть как голубка Ноя и одновременно символ мира, хотя нигде не встречается вместе с надписью РАХ 20 помещавшейся на разные средневековые монеты. Эти два понятия еще не совпадали друг с другом так, как в последующие столетия. В некоторых случаях голубь может относиться и к символам Девы Марии. Но его атрибуция порой сомнительна из за отсутствия однозначно определяющих его внешних признаков.
Однако значительную часть птиц, столь многочисленных на монетах XII XIV вв., сегодня не удается точно установить с точки зрения орнитологии и, весьма вероятно, многие из них уже в замысле создателей не выходили за рамки обобщенного изображения птицы являющегося либо только декоративным мотивом, либо своеобразной темой, используемой в разнообразных контекстах и значениях, например, как евангельские птицы небесные 2 1или как птицы, согласно текстам бестиариев, спасающиеся на дереве перидексион 22 и т. д. Частично это скромные, ничем не выделяющиеся пташки, нередко представленные парами, расположенные симметрично, но иногда и фантастические птицы весьма странного внешнего вида, не имеющие никакого заметного соответствия с миром природы или символов. По мнению пользователей монет, эти особен
488 J u r п к ям т ы й М и р им т п, in сж ит и п т ю л
ности, видимо, были не слишком важны, так как даже некоторые изображения с четкой видовой характеристикой сводились к обобщенному определению птицы Примером тому служат фландрские монеты конца XIII в. и несколько более поздние гроши епископства Льеж с изображением орла на штемпелях, которые получили обиходное название как орлов так и летучих volants, voluсres, Fliogeren Второе определение, стирающее символический смысл изображений, одновременно является предостережением от слишком активной интерпретации функционирования этих, а также, видимо, многих других знаков и символов в общественном сознании, реагирующим не всегда так, как ожидали создатели монетных штемпелей.
Другие виды животных, известных из окружающего мира, встречаются намного реже. К ним относятся, например, рыбы, представленные в XII XIII вв. на нескольких лотарингских и немецких монетах, а также в Моравии и Силезии, но, по всей видимости, без связи с древнехристианским символом Христа. Может, только одна надпись PISсIS 1помещенная в углах креста на денариях, отчеканенных в Штаде в первой половине XI в. 628 имеет именно такое значение, зато позднейшие изображения объясняются скорее в геральдической плоскости как говорящие гербы отдельных персон или мест, иногда как один из знаков Зодиака, особенно когда представлены две рыбы 629 Такой же смысл может иметь рак, присутствующий на одном из силезских брактеатов хотя в соседних Лужицах он появляется на монетах как герб городка Котбус а также скорпион на московских денгах князя Василия Дмитриевича 1389 1425
Почетное место во французской геральдике и государственной символике занимал дельфин 630 однако его изображение, как правило, стилизовано подобно другим животным, подвергшимся геральдизации, и далеко ушло от его естественного внешнего вида, многократно повторенного на монетах античного мира, особенно греческих. На последних можно встретить и другие морские создания, которые не нашли места на средневековых монетах, ибо в противоположность античной культура Средних веков не вышла из моря и не использовала его ресурсы постоянно. Зато ее неисчерпаемым богатством являлся мир воображения, плодом которого стало множество фантастических животных и чудесных существ, украшающих собой, в том числе, и бесчисленные монеты впрочем, они в значительной мере тоже происходят из наследия, воспринятого от древнего мира. 1
Рыба лат 0 П 4 s
Глава 4. Зоосад драконов
Фантастические животные и чудовища, столь распространенные в романском готическом искусстве, являются одной из характерных составляющих средневековой культуры и не только христианской они присутствуют на монетах главным образом в XII XIII вв., но порой и позже, играют на них различные, хотя и не всегда полностью однозначные роли. Значительная часть их непосредственно или опосредованно обязана своим возникновением текстам многочисленных бестиариев с Физиологом во главе, определившим как их физические черты, так и добродетели или пороки, которые они должны олицетворять, а также другим литургическим, нарративным и научным текстам, наполненным подобными описаниями и рассказами, в том числе рассуждениями о символическом значении отдельных существ. Из этого, однако, не следует, что введение такого мотива на штемпель каждый раз было результатом его сознательного выбора с целью послужить распространению того или иного культа либо определенной добродетели. Уже сама многочисленность подобных созданий только на некоторых территориях, особенно в Центральной Европе и на Руси, указывает на то, что здесь действовали и другие факторы, не связанные с одной лишь пропагандой соответствующих достоинств. Создается впечатление, что авторы штемпелей не всегда и не в полной мере отличали бестий по их символическим достоинствам, свободно принимая различные образцы, которые предоставляло сакральное искусство данного края, и порой создавая из них гибриды и новообразования в соответствии с собственной фантазией и не всегда с большой искусностью. Поэтому то из за не слишком тщательного исполнения штемпеля одно распознание вида конкретной бестии часто вызывает трудности. Несмотря на это, значительную часть их удается более или менее точно классифицировать и отнести к строго определенным видам фантастической фауны.
Наиболее часто встречающимся чудовищем, несомненно, был дракон, особенно в качестве противника, повергаемого правителем или святым, либо просто в качестве воплощения дьявола. Тем не менее, это незавидное положение и неблагоприятное для дракона мнение не исчерпывают его функции и не ограничивают его статуса на штемпелях средневековых монет. Подобно тому, что мы наблюдали в случае со львом, начиная с конца XII в. дракон тоже добивается своеобразной реабилитации, то ли благодаря процессу геральдизации, то ли иным путем приобретая роль позитивного символа, которую, впрочем, и ранее исполнял вне сферы христианской культуры. По сравнению со львом история дракона является более сложной и разветвленной, поскольку это существо, бытовавшее с незапамятных времен в разных странах на всех трех континентах, в Европе, в Африке, на Ближнем и Среднем Востоке, и далее, вплоть до Индонезии, Японии и, конечно, Китая. Кажется, ни одно другое существо и даже ни один вид реаль490 м п H i п 7 l l if jw u n m u о
63h
ной фауны не имел столь же широкого распространения и не возбуждал столь же всеобщего интереса. Но драконы и сами имели чрезвычайно подходящие данные для всестороннего развития без учета природных условий и климатической зоны. Их естественным ареалом обитания являлось человеческое воображение, цветущее на всех географических широтах, а сущностью их натуры был синтез черт, и не только физических, свойственных разным видам животных, а порой также людям и божествам.
Средневековый дракон был подобен змею, рыбе или крокодилу, но нередко сочетал черты, характерные для разных видов животных. Чаще всего он имел удлиненное туловище, заканчивающееся мощным, иногда закрученным спиралью хвостом голова обычно была большой, с огромной пастью, вооруженной крепкими зубами, иногда рогатой или птичьей, с плоским утиным клювом. Его лапы часто заканчивались большими когтями, и нередко его снабжали крыльями, из за чего он выглядел не то как птица, не то как летучая мышь. Порой к элементам, заимствованным из естественной фауны, добавлялись дополнительные черты, особенно такие, как изрыгаемый из пасти огонь или отравляющее дыхание. Драконы могли быть водными, обитавшими в море, озерах или реках, или же наземными, жившими в пещерах или лесах. Несмотря на столь обширную информацию о внешнем виде и повадках дракона, происходящую из произведений античных авторов, библейских текстов, житийной литературы и рыцарского эпоса, Средневековье в течение долгого времени не выработало единообразной модели, которая бы точно передавала его внешний вид, как в случае с некоторыми другими существами, такими как единорог, грифон или сирена. Даже Физиолог эта основа средневекового зверинца, не знает дракона в качестве четко определенного вида, как будто составляя его черты из разных черт иных животных. Вследствие этого и в изображениях дракона, особенно в раннем Средневековье, господствует весьма значительная произвольность, а его анатомия отражает уровень интеллектуальной культуры его создателей.
Если опустить мотив дракона противника, представляемого по преимуществу наподобие ящерицы, то изображаемые на средневековых монетах драконы обычно имели не слишком внушительную внешность. К самым ранним относятся особи, отмеченные на великопольских брактеатах Мешко III 73 1202 63 1изображение которых, по всей вероятности, было выполнено по образцу драконов, находящихся в обрамлении Гнезненских дверей. Одного из них, изображенного довольно схематично, сопровождает древнееврейская надпись, прочитанная как кадхалк как ползает указывающая скорее на мерзкий, чем грозный характер этого чудовища. Драконы, сравнительно многочисленные на штирий ских, австрийских, силезских, венгерских, немецких монетах, а в XV в. на уже упоминавшихся валашских монетах Влада Дракулы, имеют довольно невзрачную внешность, наиболее типичной чертой которой является закрученный спиралью хвост, как будто в этой анатомической детали заключена основная харак
Г i d h d чК t h b 4 J г стика чудовища. Даже знаменитый Тараск, появившийся с XV в. в качестве ixa монетного двора на монетах, отчеканенных в Тарасконе 503 имеет вид, v L O напоминающий поверженного св. Мартой дракона, который, согласно Зо той легенде полузверь полурыба был толще вола и длиннее коня, имел зубы стгые, как мечи, и кроме того рога, голову же его с двух сторон закрывали щиты. г кон лежал в реке и убивал всех, кто хотел переправиться, а суда топил Это гховшце можно было бы отождествить с заплывшим в устье Роны крокодилом,
более что на римских галльских монетах, выпущенных в соседнем Ниме, при гтствует именно крокодил, впрочем, не имеющий объяснения своего появления i ланной территории. Но в Средневековье это предположение не принималось внимание, Тараска пытались вывести скорее от Левиафана, который как со бигает Джакомо да Вараджине является ужасным гадом морским 2, и пре хгасное описание которого дает Книга Иова 23 Там же встречаем упоминание том, что из пасти этого чудовища пышет пламень, и сыплются искры, из ноз хэей валит дым, а дыхание его раздувает угли 24 что позволило снабдить похабными чертами многих более поздних драконов. Однако на монетах эти черты пгде не были зафиксированы, может быть, из за адаптации мотива к роли позитивного символа. Так, не дышат огнем даже относительно внушительные драконы на силезских брактеатах и квартниках, отчеканенных в Жмигруде, где они исполняли функцию говорящего герба этого места скорее на основе немецкого варианта Traсhenberg 25 чем польского Zmigrod хотя змий zmij также был одним из воплощений дракона.
Самый роскошный дракон встречается только в XIV в. в Милане на золотых монетах Висконти в качестве их символа, помещенного над гербовым щитом, а потом в нашлемнике 543 130, 263 Этот дракон имеет широко раскрытые крылья, рога на голове, а в пасти держит младенца, повторяя мотив, представленный на расположенном ниже щите, где мы видим аналогичного змия Висконти и потом Сфорца. Последний мотив был преобразован из изображения райского змия с яблоком, которое постепенно превратилось в ребенка, видимо, не без влияния легенды о живущих на склонах Этны змеях, поедавших детей. Дракон пожиратель младенцев представляет собой продолжение этого мотива, еще более обоснованное тем, что одной из основных черт большинства драконов была их необычайная прожорливость. На Востоке встречались драконы, съедавшие даже слона повсеместно они поедали скот и, конечно, людей. В их весьма обширном перечне, начиная с мифа о Персее и вплоть до легенды о вавельском драконе, которого Винцентий Кадлубек назвал holofagus пожирающий целиком 26 встречаются и особи, предпочитающие девственниц, но, пожалуй, нет других любителей детей таким образом, дракон Висконти и Сфорца яв 1
2
Jakub de Voragine. Zlota legenda 367. Цит. no JaсobusJamenuensis. Op. сit. с. De sanсta Martha. Tamze 367 Ibid.
492 n Л i l f i o i i a t i l l i 4 r o t
ляется исключением. Видимо, настало время, когда вера в эти мифологические существа, еще живая в XIII в., начала постепенно угасать. Так как никто не смог встретить живого дракона и сразиться с ним в смертельной битве, то легче было гордиться им как собственным гербом, придавая ему все более пышный и поражающий воображение вид.
Аналогичную эволюцию пережил и грифон, представленный на штемпелях средневековых монет со второй половины XII в. Как известно, у него было тело льва, голова орла и пара крыльев, а иногда еще и длинные заостренные уши. Его происхождение столь же раннее, как и дракона, восходит к античным и восточным мифам, а его известность в Средние века, пожалуй, была не менее распространенной. Главными чертами грифона являлись хищность и жестокость, выражавшиеся в похищении и терзании людей, а главной функцией охрана сокровищ, в особенности изумрудов. В христианской символике он рассматривался как одно из воплощений сатаны, а также как представитель языческих племен, не желавших принимать веру Христову. Несмотря на неблагоприятный, казалось бы, имидж, это чудовище присутствует на многочисленных монетах и безо всякого отрицательного контекста, который первоначально сопровождал изображения дракона и даже льва. Хотя в средневековом эпосе немало смельчаков пыталось сразиться с грифоном с помощью оружия и хитрости, на монетных штемпелях он не выступает в этой роли, сразу заняв место герба или символа, украшающего поле монеты. Видимо, помимо повествований, дискредитирующих изверга, ходили и более благосклонные к нему рассказы. Примером может послужить история, помещенная в Хронике Винцентия Кадлубека, где грифон выступает как символ правителя, правда, побежденного подданными 27 Но, прежде всего, возникает предположение, что сама фигура грифона, объединяющая черты двух основных звериных символов власти и могущества льва и орла, в общественном сознании приобретала роль носителя того же смысла, пренебрегая учеными выводами о его жестокости, которые, может, даже не всегда были известны создателям соответствующих штемпелей монет и печатей. В этой роли грифон появляется уже в X XI вв. на некоторых королевских инсигниях и даже вместе с другими животными украшает одеяние папы Климента II 1046 1047 созданное из восточного шелка.
Изображения грифона на средневековых монетах впервые дают датские брактеаты, отчеканенные в Ютландии при Вальдемаре I 57 82 Здесь он выступает в ряду аналогичных монет с агнцем, орлом, крестом следовательно, в контексте символов однозначно позитивного, главным образом религиозного характера. Около середины XIII в. грифон приходит на поморские монеты князей как восточнопоморских Гданьских так и западнопоморских Щецинских чтобы утвердиться на последних в качестве герба династии 632 и сохраняется там вплоть до ее угасания в XVII в. Но происхождение самого герба довольно не ясно, хотя предположение о том, что оно связано с длительным сопротивле Q l n h j h l, f Q
нем языческого Поморья христианизации, сломленном только в XII в., вызы з аег сомнения. Кроме Поморья, где грифон был почти постоянным мотивом, XIII в. он попал и на другие монеты, особенно в Австрии и Штирии, реже Баварии и Венгрии, в XIV в. спорадически в Генуе, а в XV в. на Руси и в Ни гландах. Серебряные и золотые монеты, выпущенные в Антверпене и Льеже, лучили обиходное название грифоны по причине особенно внушитель знс изображений, помещенных на их штемпели 633 Их присутствие в част стп на монетах епископов Льежских в виде сидящего животного с крыльями, живительно похожими на крылья ангелов, должно отмести последние сомнения т осительно роли грифона, который, как и символ дракона, несмотря на пер з начальные возражения, в позднем Средневековье все же добился полной гсабилитации.
Определенные сомнения в интерпретации могут касаться другого фанта зтчческого животного единорога. Это существо относительно часто пред нгазлено, прежде всего, в XIII в. на монетах восточно альпийского региона, жменно в Штирии, Каринтии и Австрии, кроме того, в Баварии, Силезии 634 Венгрии. Это на вид дружелюбное, а по сути если верить легендам весьма т эзное животное было известно с античной эпохи в регионах разных цивили анпй от Китая через Индию и Эфиопию до арабских стран и Монголии, опи аа о в бесчисленных текстах и представлялось довольно разнообразно, но чаще зсего в виде коня с огромным рогом на лбу. Единорог в средневековой Европе ч степени своего духовного влияния был близок к символу Христа, Девы Марии чары святых, что, впрочем, не ограничивало многих других его черт и повадок, последнее время особенно внимательно рассматриваемых психоаналитиками, не мешало организации воображаемой охоты, во время которой единорог должен был погибнуть, привлеченный запахом выставленной в качестве приманки езственницы. Согласно Хронике Фредегара единорог приснился королю панков Хильдерику как воплощение силы, в той же роли он иногда выступал позже, символизируя доблестного правителя. Именно так характеризует его з XIV в. св. Бригитта Шведская, меланхолично утверждая, что ныне таких правителей уже нет, поскольку теперь они напоминают скорее кротких козлов, чем гжннорогов. Поэтому нельзя исключить, что изображения единорога на монетах, собенно в позднем Средневековье, независимо от связанной с ним религиозной символики, являются также олицетворением силы или святости правителя. Первоначально на штемпелях это животное обычно изображалось четвероногим, обращенной назад головой, из которой вырастал огромный рог в форме пилы, чо всей видимости, не слишком умело представлявший спиральный рог нарвала, човсеместно считавшийся останками единорога. Однако на штемпелях этот рог чорой больше напоминал зуб рыбы пилы или что то вроде оленьего рога, или лаже обычный рог козла, вызывая сомнения, не имеем ли мы дело скорее с вооб гажаемым зодиакальным козерогом или каким то иным животным. i9 4 nt i И U U 14 п Ч К П Ш I l f И Н ГО В
Только к концу XV в. на шотландских монетах Якова II 1460 1488 и его преемников единорог появляется во всей своей красе, из за чего они получили обиходное название уникорны 28 С короной на шее, держащий передними ногами геральдический щит, он нес политическую функцию, несмотря на то, что на современном этим монетам знаменитом французском гобелене изображалось, что основной задачей единорога является верное служение Прекрасной Даме, чего авторы этих штемпелей, видимо, не знали и рассматривали его наравне с другими геральдическими животными, не исключая обычных хищников. Следующим свидетельством аналогичной трактовки единорога стали появившиеся примерно в то же время, около 1470 г., русские золотые монеты Ивана III, скопированные с английских ноблей и называемые корабельниками на которых леопарды, находящиеся в углах креста на реверсе, были заменены изображениями четырех маленьких единорогов, тем самым явно принявших на себя функцию политического символа 435 Позже этот символ вошел в эмблематику Русского государства, в XVI XVII вв. присутствовал на груди двуглавого орла, помещаемого на монеты и печати.
Значительно менее распространенным на монетах, хотя имевшим также довольно раннее происхождение, было изображение кентавра, воспринятое в Средние века из наследия Древней Греции, откуда, предположительно, с гор Фессалии, эти существа происходили. За исключением мудрого и благородного кентавра Хирона, они были дикими и непредсказуемыми созданиями, обладавшими грубой силой, которых смог одолеть только Геракл. В этой роли они перешли в христианскую культуру как символы злых сил. Библия в Книге пророка Исайи 29 среди прочих несчастий, которые Бог нашлет на грешников, называет драконов и онокентавров, то есть вариант кентавров в виде полулюдей полуос лов, если перевод Вульгаты в этом случае точен. Впрочем, сам св. Иероним считал кентавра одним из воплощений дьявола, зато Физиолог рассматривал его как символ еретика, а некоторые позднейшие бестиарии прямо открещивались от этого существа как от пережитка язычества. Несмотря на эти, далеко не благоприятные отзывы кентавры в довольно больших количествах появились в романской скульптуре, особенно на церковных дверях, а также благосклонно трактовались в христианской литературе. Например, Джакомо да Вараджине в Золотой легенде повествует о том, как иппокентавр указал правильный путь св. Антонию, отшельнику, который хотел найти св. Павла. Если бы он был воплощением дьявола, то, конечно, постарался бы обмануть святого, о чем следует помнить, изучая фигуры кентавров, нередко встречающиеся в средневековой пластике, в том числе и на монетах.
В романском искусстве преобладает классический иппокентавр, чаще всего с луком в руках, иногда исполняющий функцию зодиакального Стрельца Sagittarius и в этом случае требующий другой трактовки, не связанной с его ролью на земле. Однако на монетах этот астрологический мотив не нашел примене
i r ii,xui ui
ни я. Время от времени кентавры появлялись на английских скеатах уже в VII VIII вв., вероятно воспринятые с римских образцов, зато с первой половины XII в. в Баварии и Нижней Австрии они встречаются именно в роли жестоких тварей. На широких австрийских денариях, датируемых около 30 г., присутствуют кентавры, держащие в руках меч и палицу или же две палицы, иногда имеющие четко обозначенные утолщения, то есть булавы 636 На некоторых из этих монет одновременно представлены по два таких кентавра, а на одной даже три, скачущие галопом по краю с поднятыми в обеих руках палицами. Названные денарии дают, кажется, единственный пример палицы на средневековых монетах, несмотря на то, что это оружие иногда рассматривалось даже в качестве символа власти, как об этом свидетельствуют изображения на ковре из Байо или иллюстрации к Легенде о св. Ядвиге В романской пластике палица по прежнему остается довольно частым атрибутом кентавров, видимо имеющим целью подчеркнуть примитивный и дикий характер этих бестий, и таким образом становится понятным перенесение ее и на монеты. Зато заметной особенностью обладают кентавры, помещенные на баварские монеты несколько позднее они держат в правой руке поднятый топор, а в левой отрубленную человеческую голову. Так же некоторые средневековые кентавры сжимают в поднятой левой руке пойманного зайца, однако, эти изображения, как правило, относятся к созвездию Центавра, причем заяц исполняет роль возлагаемой на алтарь жертвы. Но эта аналогия в жестах, видимо, все же недостаточна для заключения, что отрубленная топором человеческая голова также имеет жертвенный характер. Независимо от того, был ли этот мотив заимствован с какого нибудь более раннего изображения кентавра или же скомпонован создателем этих штемпелей, трудно усмотреть в нем иной смысл, нежели символ жестокости и угрозы, может, наказания, ожидающего грешников или тех, кто по каким то другим причинам заслуживает его, если не от Бога, то хотя бы от местного правителя, таким наглядным способом наставлявшего общественность.
Зато значительно более кротким нравом обладали кентавры, появившиеся под конец XII в. в Польше на брактеатах Мешко III с еврейскими надписями. Они имеют на голове округлую шапочку и обычно дуют в рог, который держат в левой руке 637 Последнее действие, связанное с охотой, в которой очень редко участвовали кентавры, ясно свидетельствует о том, что штемпели этих монет напоминают изображение именно такого трубящего в рог кентавра, присутствующего в обрамлении Гнезненских дверей. Это было не единственное заимствование с данного объекта, вдохновлявшего великопольских монетчиков особенно в первые десятилетия своего существования. Перенесение на штемпели украшавшего двери кентавра, вероятно, ассоциировалось у создателей монет с символикой власти, выраженной в могуществе и суровости представленного чудовища. Об этом говорят большие когти кентавра на великопольских брактеатах, хотя на дверях его изображение имеет, как обычно, конские копыта.
496 ИЯШЫИ. Ml IP Mil РГН Ч. ЮПИ h ПН ГО В
639.
300. Денга. Русь. Удельное княжество Серпуховское. Конец 1390 х гг.
640.
30 1Денга. Русь. Удельное княжество Можайское. Иван Андреевич 1432 1462
То есть ему добавили черты суровости коих он был бы совершенно лишен, всего лишь трубя в рог, тем более что на монетах нет палицы, которую прототип держит в правой руке.
Еще раз на польских брактеатах в начале XIII в. кентавр появляется с копьем в правой руке и со щитом в левой 638 то есть стилизованный под современного рыцаря, хотя также не имеющий иконографических аналогий. На Руси его можно увидеть на рубеже XIV XV вв. в разных княжествах и во всевозможных вариантах. Так, в Серпухове он держит в руке меч 639 300 в Дмитровском княжестве в одной руке меч, а в другой чашу, в Боровске выступает с луком, в Верее и иногда в Твери бывает снабжен крыльями 640 как бы соединяя черты кентавра и Пегаса. И здесь некоторые из этих изображений на монетах можно попытаться возвести к образцам монументальной скульптуры, представляющей кентавра, особенно в Северо восточной Руси, хотя наверняка это был не единственный источник вдохновения для столь разнородных изображений. Может быть, здесь оказали влияние и какие то иноземные, особенно восточные образцы,
отмечаемые на некоторых других штемпелях русских монет того времени.
С кентаврами часто соседствует, как на страницах бе стиариев, так и в пластических образах, фигура сирены существа, также известного с глубокой древности, из за которого уже Одиссей и аргонавты имели серьезные проблемы. В Средневековье сирена часто изображалась, главным образом в романскую эпоху, в монументальной пластике и миниатюрной живописи, на печатях и монетах. Ее положение, как и у кентавра, также было неясным или двусмысленным. Из нескольких основных видов сирен, различавшихся, прежде всего, нижней частью тела, представлявшей либо ноги хищной птицы, либо один или два рыбьих хвоста. На монеты попала только последняя разновидность в виде женской фигуры анфас, имеющей вместо ног два рыбьих хвоста, загнутых вверх, концы которых эта женщина держит вытянутыми в стороны руками. Этот тип сирены, известный уже в античную эпоху, в Средние века встречался чаще прочих, особенно на капителях колонн или в других композициях романской скульптуры по преимуществу во Франции, Испании и Италии. Но на монетах эта фигура лучше прижилась на другой территории в XII XIII вв. в южной Германии, особенно в Швабии и Баварии, в Штирии, Польше и Бранденбурге, а в XV в. и на Руси в Московском и Можайском княжествах 30 1Из всех них только сирена, известная по польским брактеатам, прямо обозначена в сопровождающей ее надписи как SIRENA 64 1Именно эта легенда, аналогичная некоторым другим надписям на подобных поль U h l OLd b.hl oHO
Gских брактеатах того же времени, таким как сRVX, AQVILA, DEXTERA 30 по видимому, свидетельствует, что фигура сирены здесь понималась в качестве одного из религиозных символов, уже не представляющих тех отрицательных черт, которые первоначально были с ней связаны, искушение, сладострастие и тому подобные пороки. Но что она должна была обозначать Может, просто копию находящейся в церкви скульптуры, символический смысл которой не анализировался, и она как бы автоматически принималась за святую фигуру, ничем не хуже многих других получеловеческих полузвериных существ или иных гибридов, признанных уважаемыми религиозными символами. Зато на брактеатах из Фишингена в Баварии хвосты сирены, превратившиеся в две рыбы, несомненно, служат говорящим гербом этого места 3 1затушевывая истинный смысл изображения.
Мужским аналогом сирены является водяной мужчина с рыбьим хвостом, а иногда даже с двумя, обычно в остроконечной шапке на голове. Несмотря на то, что он представлен в небесном зодиаке как Водолей Aquarius на земле его труднее встретить, чем сирену, а на штемпели монет он попал только к концу XIII в. в Австрии среди прочих удивительных существ, типичных для ее монетного дела. Впрочем, его опознание не всегда надежно, поскольку, например, на монете из Граца двухвостый бородач считается то водяным, то даже дьяволом.
Столь же неопределенно опознание существ, обычно называемых гарпиями. Эти птицы с женской головой и грудью, с распростертыми крыльями, в античности были демонами грозы, уничтожения и смерти. Менее популярные в Средние века, они, во всяком случае, сохранили самые отвратительные черты, так что появление их на монетах было скорее результатом непонимания смысла этого символа. Гарпии встречаются преимущественно в XIII в. на чешских брактеатах, а также на некоторых современных им монетах в восточноальпийских землях. Однако сама идентификация вызывает сомнения в Австрии из за малых размеров штемпелей трудно сказать, идет ли речь о гарпии или об орле с человеческой головой, или даже об ангеле. Зато в Чехии они обычно имеют корону на голове 642 то есть понимаются как один из символов королевства или, во всяком случае, как существа с несомненно положительными чертами.
Непосредственно из античного наследия происходит также мотив головы горгоны Медузы, часто встречающийся на разных древних монетах греческих, этрусских и римских, а в Средние века воспринятый только русским монетным делом. Эта голова, впрочем, представленная весьма упрощенно, попала на московские 643 и можайские монеты начала XV в. Хотя сам по себе этот мотив еще не дает права делать вывод о знакомстве русских монетчиков с античной мифологией скорее следует предположить, что он попал на монеты случайно, может, по образцу понтийских монет, несущих изображение горгоны и происходящих из кладов, найденных на Руси. Впрочем, подобным образом можно объяснить и некоторые другие античные мотивы на штемпелях средневековых мо
643.
4 9 8 R l J с i OсlL l Hbltl. M l IP Mil 14 J 4 A l i l iH НГ. 1If i
нет, особенно относящиеся к мифологическим сюжетам, не приспособленным к системе христианской символики. Голова горгоны не подверглась такой адаптации, хотя опосредованно заняла почетное место отрубленная Персеем и подаренная Афине, она была помещена этой богиней на свой щит эгиду, чтобы поражать врагов, и стала прообразом апотропейных знаков на рыцарских щитах, которые именно в Средние века нашли самое широкое применение.
Глава 5. Средневековый гербарий
644.
В сравнении с богатой и разнообразной фауной, оживляющей штемпели средневековых монет, значительно скромнее представлена флора тех времен, которую можно разместить на двух листах ботанического атласа. Мир растений, несмотря на свое многоцветное разнообразие, был материалом менее пригодным, чем животные, для культурной эксплуатации более статичный, он труднее принимал роль символа человеческих или божественных черт, создавал меньше возможностей для формирования легенд и в меньшей степени поддавался искажавшей его фантазии. Тем не менее, использование растительных мотивов в средневековом искусстве и в частности на монетных штемпелях происходило по тем же самым правилам, что и изображение животного мира. Не просто отражение окружающей действительности, не полезность или эстетическая ценность растения, а та или иная символика являлась главным аргументом, обусловившим помещение его изображения.
Античная эпоха была более расположена к растениям, хотя и тогда присутствовала магия символа либо пластическое толкование названия места или страны, если вспомнить великолепные изображения на греческих монетах роза на драхмах с Родоса, колос на монетах Метапонта, листья сельдерея из Селинунта и некоторые другие. На римских денариях многократно встречается пальмовое дерево, на палестинских шекелях цветок лилии или тройного мака не говоря уже о более распространенных мотивах, таких как лавровый венок или листья аканта. В Средние века этот гербарий претерпел относительно небольшие изменения и по прежнему включал в основном мотивы средиземноморской флоры, известные большинству создателей тогдашних монетных штемпелей не столько по личным наблюдениям, сколько из иконографической и литературной традиции, почерпнутой главным образом из Священного Писания и некоторых других литургических текстов. Здесь вновь появляются пальма, роза, лилия, виноградная лоза, лавр, сельдерей, хотя и в иных, нежели в античности, композициях, обусловленных по преимуществу христианской символикой. Но иногда это были точные копии с античных монет, например, дерево финиковой пальмы, обремененное плодами, которое на сицилийские фоллисы Вильгельма II 66 89 644
I а леи 5. Средневековый герилрин
302. Брактеат. СРИ, г. Линда
перешло с древних карфагенских монет. Попадаются также и новые виды растений. На нескольких византийских монетах конца XIII в., отчеканенных в Фессалониках, в качестве главного мотива выступает цветок с пятью или шестью блестками, трудно определяемый с ботанической точки зрения, но нередкий в византийском искусстве и, что важнее, украшающий вместе с двуглавым орлом плаш одного из Палеологов и потому, видимо, не случайно помещенный на монеты. В Западной Европе также появляется несколько новых трав деревьев, введенных на штемпели согласно традиции или в каче ттзе говорящих гербов мест либо персон. Например, на болыиин ттзо монет, выпущенных в XII XIII вв. в Мюнценберге земля Гессен на штемпель помещена веточка мяты Minze на моне 1л Линдау на Боденском озере ветвь липы Linde 645 302 а на силезских квартниках из Видней, по немецки называвшемся Ьайленау, и на чеканившихся в местечке Вайде брактеатах абба нс Кведлинбургских растение, которое должно было пред стазлять вербу Weide Также в Сен Поле в северной Франции денарии, выпущенные в XII в., несут изображение побегов овса, ваяющихся гербом сеньоров этого места, носивших прозвище сandavene сhamp d avoine поле овса 646 Однако это элее или менее точная этимология или игра слов, а не свидетельства символических образцов соответствующих растений. Даже виноградная лоза, несмотря на свою распространенность особенно в романском искусстве, и не лишенная символического содержания, связанного, прежде всего, с понятием виноградника Господня широко известного благодаря Евангелию, на монетах появ еяется только спорадически. Виноградный лист встречается лишь на одном из австрийских денариев XII XIII вв., в начале XIV в. еще на паре силезских кзартников 647 Виноградная гроздь вновь присутствует на монетах аббатства Лорш во второй половине XII в., на брактеатах из Иены в середине XV в. 648 303 может, еще в паре случаев, не означая широкое использование этого мотива. Как исключение, только один из чешских денариев конца XII в. представляет сам процесс давления винограда, но не ногами в чане, как это чаще зеего изображалось в искусстве того времени, а с помощью ручной толкушки и в сопровождении человека с мечом в руке 305 так что не понятно, идет ли здесь речь о религиозном символе или же об экономической деятельности. Подобным образом относительно многочисленные изображения деревьев, не поддающихся точному определению и представленных обычно весьма схематично, могут иметь и символическое значение, например, древо жизни и геральдическое, и декоративное.
В качестве орнаментов, использовавшихся главным образом в обрамлениях, служили разные трилистники, четырехлистники, розетки и мелкие лилии, хотя последние, наверняка, не раз являлись носителями более сложного содержа
647.
500 i L с. i h U 7 ГП Ы it Mil P 1Я LI J I I 4 3 О в n l P JO P
648.
303. Брактеат. сPU, г. Йена. После 1448 гг.
ни я, поскольку лилия, многократно упоминавшаяся на предыдущих страницах, в Средние века сделала головокружительную карьеру изображалась в том числе и на бесчисленных монетах. В отличие от большинства других растительных мотивов цветок лилии попал на средневековые монеты не как античное наследие, а расцвел самостоятельно, сразу в качестве символа Девы Марии, а позднее был приспособлен и для других нужд. Основой этого выбора должны были послужить стихи из Песни песней 32 и из Евангелия 33 на которые, тем не менее, наложились позднейшие тексты и проповеди, особенно связанные с лилией как символом чистоты и невинности, но также и с ее уже издавна практиковавшимся использованием в инсигниях власти, главным образом в качестве лилиевидных зубцов на коронах и наверший скипетров. На средневековых монетах раньше всего лилия появляется в Страсбурге в конце X в., потом и в других епископствах во имя Девы Марии в Реймсе 649 Мо 650 Аквилее, Шпайере, Хильдесхайме, Констанце на монетах, чеканившихся в других местностях, находившихся под ее покровительством, в том числе, на великопольских и поморских брактеатах, особенно из монетной мастерской в Демине Дымине 304 Как правило изображался один цветок без стебля, состоящий из трех лепестков, хотя первоначально его внешний вид еще довольно не устойчив. Однако уже с XII в. утвердилась его форма, в основе своей базирующаяся на цветке ирисе. Тогда же появилось кольцо, охватывающее эти три лепестка у основания и толкуемое также как богородичный символ, изображающий запертый сад из Песни песней 34 Именно этим путем лилия в XII в. проникла в эмблематику французских королей, впервые введенная на монеты Людовика VI 08 37 65 1хотя общественное мнение, созданное текстами хроник, видело в ней скорее лилию, возникшую из жабы, чудесным образом преобразившуюся в момент крещения Хлодвига 35 С XIII в. лилии появляются на помещенных на монетах щитах французских королей в количестве от трех до шести, в зависимости от размеров щита 146, 536 в углах креста и ободках 13 167 иногда они целиком заполняли поле штемпеля наподобие того, как ими был усеян весь церемониальный плащ этих государей. Зато относительно редко позднесредневековые французские монеты представляют одиночную лилию как самостоятельный, главный мотив штемпеля. Одно из таких изображений на грошах Жана Доброго от 1358 г. даже стало причиной, по которой эти монеты получили в обиходе название гусиных лапок pate сГоуе 652 из за формы этого цветка, позаимствованной у флорентийской лилии и несколько отличающейся от французской королевской лилии.
Флорентийская лилия, до сего дня являющаяся гербом этого города, имела сильнее раскрытые боковые лепестки, а также две тычинки, помещенные между ними и центральным лепестком и завершающиеся вверху пыльниками. Этот 1inGl, рача пековый герблрнн 50
304. Брактеат. СРИ. По
тип лилии распространился почти по всей Европе посредством флоринов и многочисленных подражаний им, точно повторявших этот мотив. На деле, как уже говорилось выше, это изображение должно было означать не столько лилию, сколько цветок flos, fiore в качестве говорящего герба Флоренции 142 72, 73 Но выбор именно лилии для этой цели не был случайным, поскольку помимо эстетической ценности она несет самую значительную символическую нагрузку. В XIII в. лилия становится частым завершением ветвей креста и декоративным элементом, использовавшимся в разных вариантах. Лилии, помещенные в углы креста на неаполитанских грошах в конце XIII в., дали этим монетам обиходное название усеянных лилиями g ati к 145 78 которое применялось и по отношению к многочисленным подражаниям им. Как исключение мотив лилии появился и в Московском государстве, где никогда не использовался на более ранних монетах. Однако он присутствует на отчеканенных около 1470 г. Иваном III подражаниях английским ноблям, называвшихся корабельниками из за представленного на них корабля 635 На прототипах щит, который держит король, несет лилии и леопардов, а на этих подражаниях он весь усеян лилиями, видимо, не случайно, так как леопарды, находившиеся на другой стороне монеты в углах креста, также были удалены и заменены единорогами, которые и позднее в XVI XVII вв. будут украшать некоторые русские золотые монеты. Таким образом английские леопарды были полностью изгнаны с этих штемпелей, зато французские лилии, видимо, не возбудили оговорок престижного или символического характера. Тем не менее, щит лилиями более не появится на этой территории, поскольку этот мотив, несмотря ни на что, все таки относился к сфере латинской религиозной и геральдической символики.
Другим цветком символом, цветком предметом интереса не столько садовников, сколько теологов, а также поэтов в Средние века была роза. Но на монетах она появляется реже, чем лилия, и в любом случае в менее выразительном образе, по преимуществу в качестве одного из элементов штемпеля, дополняющего основной рисунок. Обычно она изображалась как цветок, рассматриваемый сверху и состоящий из пяти расположенных вокруг сердцевины лепестков, нгн этом часто подвергалась стилизации и приобретала форму схематической етки вплоть до уподобления звезде. Только в немногих случаях роза пред нплена сбоку вместе со стеблем, как на золотых салюто Карла Анжуйского, где зстка с тремя цветками, естественно, без шипов, помещенная в сосуд, распо Щ 1стся между ангелом и Девой Марией 148 79 или же на монетах некото правителей, главным образом немецких духовных лиц XIII в., держащих рхке. В основе этих и многих других изображений опять же лежит функция розы как одного из символов Девы Марии, поэтому значительная часть роз или розеток на монетных штемпелях связывается именно со святой покрови
65 1
502 P fiс i д е в я ты й М и р з в е р к и ч у л о вш ц и ц в е т о в
553.
СРИ, Померания, г. Пириц Пыжицы на XIII XIV в.
тельницей соответствующих церквей, например, розы на монетах, отчеканенных в Пирице Пыжицах в XIII XIV вв. 653 305 или же в Липпе в Вестфалии. В качестве династического или территориального герба роза присутствует с конца XII в. на монетах герцогов Мерано и графов фон Герц, в последнем случае обычно в форме шестилепестковой розетки 654 306 В Англии роза, будучи гербом Ланкастеров и Йорков, с 1453 г. участвовавших в Войне Алой и Белой Розы, появляется на золотых монетах Эдуарда IV 1467 1470 по этой причине называвшихся розеноб лями, украшая борт изображенного на них корабля 177 а также на гроутах этого правителя в качестве центрального внушительного элемента их штемпелей. Несомненно, это была белая роза Йорков, которая вскоре уже в 1489 г. пышно расцвела на золотых соверенах Генриха VII, покрывая своими лепестками почти все поле их
реверсов 323 Позже она еще долго цвела на монетах их преемников Тюдоров, иногда неся рядом с собой надпись ROSA SINE SPINA 36 655 стих, почерпнутый из Лореттской литании и, следовательно, снова связывающий этот знак с символикой Девы Марии, несмотря на эпоху Реформации. Правда, тогда случались такие ненамеренные, а может, и сознательные двусмысленности, когда слова, помещавшиеся в ободке непосредственно после имени королевы Елизаветы, по видимому, следовало относить именно к ней в качестве прозрачного намека на приписываемую ей добродетель, которую должно было прославлять и название, данное только что занятым англичанами территориям в Америке, до сего дня называющимся Виргинией 37 h i ill 6 X t p o l id lUH Ui
Глава 6. Герб на щите
Цветы, животные, чудовища и разные другие знаки, присутствующие на штемпелях средневековых монет, теряли свою многозначность и приобретали дополнительную общественно политическую ценность с той минуты, когда получали оправу в виде геральдического щита, на который их помещали. Такая оправа, типичная для монет позднего Средневековья и Нового времени, появляется в конце XII в., хотя сам мотив щита значительно старше. Он имеет давних предшественников на греческих монетах VI IV вв. до н. э., чеканившихся в городах Беотии и представлявших овальный щит с двумя выемками по сторонам, а также на македонских монетах III II вв. до н. э., несущих круглый щит, украшенный головой божества посредине и богатым орнаментом по краю. Другие античные монеты, особенно римские и ранневизантийские, представляют щит в руках или на плече правителя как один из элементов доспехов 25 В последней роли щиты появились и на средневековых монетах, начиная с XI в., в качестве снаряжения конных и пеших воинов своим размером и формой они соответствовали настоящим рыцарским щитам, использовавшимся в данный период. Это были главным образом треугольные или миндалевидные щиты, заостренные внизу их держат в числе прочих и польские князья, начиная с Болеслава Смелого 1058 1079 337 179 реже чешские правители, маркграфы Бранденбургские, ландграфы и другие сеньоры немецких земель, герцоги Австрийские и т. д. Как исключение, на некоторых польских и чешских денариях, представляющих борьбу со львом, правитель держит не треугольный щит, а маленький круглый щиток, что наверняка является следствием использования для этой композиции какого нибудь иконографического образца, может быть, античного, а не настоящего снаряжения. Щиты, если изображены более подробно, обычно имеют украшенную окантовку по краю, иногда выпуклый и заостренный умбон 38 а иногда и орнамент в поле, например, на монетах Альбрехта Медведя, образуя мотив, предшествующий размещению на щите личного или династического герба 6
Появление гербов на щитах стало поворотным пунктом в их функции как опознавательных и символических элементов, вследствие чего началось формирование геральдического щита и введение его, в том числе на монеты, в роли самостоятельного мотива штемпеля. На нумизматическом материале это явление можно наблюдать уже со второй половины XII в., когда крестовые походы распространили обычай нанесения знаков на рыцарские щиты. Соответствующие гербы появились преимущественно в Центрально Европейском регионе, где в это время было больше всего монет с изображениями пешей или конной фигуры правителя в рыцарских доспехах, на щитах, которые они держат.
В следующие столетия щит в руках правителя, как правило, снабжался династическим или государственным гербом и являлся наиболее акцентированной ча
504 l isdt i псаятый. Mur mi p и, Ln опит n uju tob
стью штемпеля, воспринимавшейся как информационный элемент, иногда не связанный с настоящим снаряжением представленной фигуры. На это указывает сам способ их держания и иконографический контекст. Например, на штемпелях английских ноблей, чеканившихся с 1344 г., Эдуард III, а потом и его преемники, стоя на корабле, держат щит и демонстрируют на нем английский леопарды и французский лилии гербы, в соответствии с притязаниями на титул короля Англии и Франции 143 С 1337 г. на золотых французских монетах Филиппа VI 656 а также на скопированных с них императорских монетах Людвига Баварского 1328 1350 изображен государь в величии, опирающийся левой рукой на стоящий рядом с ним щит с соответствующим гербом 322 173 Несмотря на то, что в композиции штемпеля щит являлся скорее второстепенным элементом, именно он дал обиходное название монетам золотые щиты sсudati aurei, eсus d or, goldene Sсhilde Видимо в общественном сознании именно щит, а не фигура держащего его правителя, был наиболее характерной чертой и выражал наиболее важный смысл штемпеля.
Но все же значительно более многочисленны изображения щитов, являющиеся самостоятельным мотивом штемпеля, уже полностью оторванные от своей первоначальной функции как части снаряжения и придающие им лишь традиционную форму, в которую заключен геральдический знак. Раньше всего такие щиты отмечены в Нидерландах на денариях императора Фридриха I 52 90 из Маастрихта щит с орлом а также Готфрида III и Генриха, графов Лёвенских 72 80 щит со львом 657 На протяжении XIII в. аналогичные щиты уже присутствуют на разных монетах во многих западно и центрально европейских владениях, в том числе и на самых ранних эмиссиях золотых французских 146 арагонских и сицилийских монет, давая обильный геральдический материал. Этот обычай укрепился и расширился в XIV XV вв., перейдя на бесчисленные монеты Нового времени. В качестве нескольких примеров стоит вспомнить самый ранний щит с венгерским гербом пояса на монетах Эндре II 1205 1235 658 с чешским гербом лев на монетах Пржемысла Отакара II 1253 1270 щит Тевтонского ордена на брактеатах второй половины XIII в. 659 307 или норвежский герб лев с топором на скиллингах Эрика II 1280 1299 500 В Польше самые ранние геральдические щиты появились на силезских квартниках в начале XIV в., а на коронных монетах только при Людовике Венгерском 1370 1382 и его дочери Ядвиге с анжуйским гербом утвердившись только при Ягеллонах 490 244 Может, это запаздывание отражает несколько замедленный процесс распространения геральдической традиции в Польше по сравнению с другими странами, хотя сами династические гербы без щитов на польских монетах отмечены значительно раньше, впрочем, как и знаки, напоми 307 Анонимный брактеат. Тевтонский орден около ающие отдельные рыцарские гербы, роль которых на польских брак
657.
658.
659. 1307 1308 13 17 13 18
театах XIII XIV вв. пока не совсем ясна.
f V
В первоначальный период своего присутствия на монетах геральдические щиты иногда имели поясняющие их надписи, подобно легендам, сопровождавшим некоторые изображения шлемов. На упомянутых нидерландских денариях второй половины XII в. присутствует надпись SсVTVM 39 а также LEO 40 относящаяся к изображенному на щите льву 657 на императорских денариях из Маастрихта написано SсVT um IMPERATORIS 4 1Силезские квартники несут легенду сLIPEVS BAVARIE 42 9 6 а также сLIPEVS DE BRVNSVIс 43 660 обозначая гербы, введенные на эти монеты в результате династических брачных союзов. В Штирии на одной из монет Пржемысла Отакара II 1260 1276 видна немецкая надпись SсHI VON STEIR 44 50 однако окружающая не щит, только одно изображение пантеры как герба страны. Если здесь не было ошибки гоавера, поскольку щит уже часто встречался на штирийских монетах, то эта надпись свидетельствовала, что понятие щита и помещенного на нем герба стало синонимом. Также примечателен тот факт, что надписи, сопровождающие шлемы, как правило, относились к персоне правителя, зато легенды около щитов, за исключением щита императора обозначают владение, представляемое данным гербом, и указывают на важный процесс превращения личных и династических знаков в государственные и территориальные гербы.
С XIV в. множатся двух и четырехчастные щиты и штемпели, несущие несколько разных щитов друг подле друга, иногда демонстрирующие весьма сложную генеалогию и структуру прежнего правления. Примером здесь могут служить главным образом венгерские монеты XV в., представляющие по причине
308. Гульдинер. Венгрия. 1506
506 М ир ии п ч иви ц ши ог
смены нескольких династий совокупность гербовых щитов, отражающих эту череду изменений. Если в правление Анжуйской династии 1308 1382 щит был только двухчастным, несущим венгерские пояса и анжуйские лилии 139 при Люксембургах четырехчастным, с поясами и орлами, либо львами попеременно при Владиславе Варненчике 1434 1444 на нем присутствовали пояса, польский орел, литовский Погоня и двойной крест св. Стефана при Матиасе Корвине 1458 1490 был создан пятичастный щит с гербом правителя, Корвином, в центре 299 то при Владиславе Ягеллончике 1490 15 16 на талерах, чеканившихся в начале XVI в., щит уже состоял из десяти частей, несущих, помимо венгерских и польских гербов, также гербы Чехии, Далмации, Арагона, Наварры, виконтства Беарн, графств Эвре и Бигорр, принадлежавших супруге короля 308 Это был период, когда династия Ягеллонов находилась на пике своего могущества, господствуя над значительной частью Европы и оказывая влияние почти на весь континент, поэтому на их монетах встретились орлы и львы, коровы и леопарды, лилии, кресты, пояса и человеческие головы. На других монетах позднего Средневековья также одновременно присутствовали различные знаки, порой образуя своеобразную мозаику, базирующуюся на все более усиливающейся геральдической условности. В этой условности прежние гербы, некогда созданные из благочестия или на устрашение врагам, а также в качестве еще жившей традиции, застыли и подверглись мумификации. Животные и чудовища замерли в строгих, часто неестественных позах, подобно набитым чучелам цветы приобрели жесткий, неизменный вид, как будто были засушены для гербария. Смысл и форма этих изображений и знаков становились более условными обозначениями государственных, национальных, фамильных или региональных традиций, а их строго соблюдавшееся постоянство признаком длительной консервации общественных структур. Монеты и в этот период развития сознания приняли свое и немалое участие. Изображенные и сформированные на их штемпелях орлы и львы, драконы и грифоны, лилии и розы, распространяемые таким путем, легче становились предметами привязанности и гордости жителей соответствующих стран, глубже проникали в общественную и политическую культуру государств и народов, превращаясь в ее постоянную составляющую.